Монументальная пропаганда

В это же время Марк Семенович Шубкин сидел за пишущей машинкой и писал очередное послание в Центральный Комитет КПСС. Прежде всего он поздравил товарищей Брежнева и Косыгина в связи с избранием их на высокие посты первого секретаря ЦК и председателя Совета Министров СССР, написал, что целиком одобряет мужественное и своевременное решение партии, направленное на недопущение нового культа личности теперь уже не Сталина, а Хрущева. Осудил волюнтаристские решения Хрущева во внутренней и внешней политике, но в то же время выражал надежду, что партия не допустит возвращения к сталинизму, не оправдает сталинских злодеяний и полностью отменит цензуру.

Его машинка стучала громко, но сейчас ее стук не был слышен, потому что музыка и пение звучали еще громче.

В третьем часу ночи Ида Самойловна, накинув поверх халата пальто, побежала в милицию. Там как раз находился участковый капитан Анатолий Сергеевич Сараев, до недавнего времени тоже живший в доме номер 1-а по Комсомольскому тупику, переселенный в порядке улучшения жилищных условий в новостройку. Нахождение Сараева в столь позднее время в отделении объяснялось тем, что они вместе с дежурным старшим лейтенантом Жихаревым отмечали день рождения последнего. По случаю чего, сидя за стеклянной перегородкой, наливали из алюминиевого чайника в кружки того же металла конфискованный самогон и пили его, закусывая хлебом, ливерной колбасой и луком, нарезанным толстыми кружками. Говорили о разных насущных вещах, как то: есть ли жизнь на других планетах, чем отличается зебра от лошади и скоро ли будет введена для милиции новая форма одежды.

Ночь была относительно спокойной. В камерах предварительного заключения находились только трое задержанных: мужик, по пьянке забивший свою жену граблями, и двое стиляг из приехавших на уборку урожая студентов. Его арестовали за то, что отрастил слишком длинные волосы, а ее — за то, что пришла на танцы мало того что в джинсах, так еще с изображением американского флага на заднице. Мужик по водворении в камеру забрался на нары и впал немедленно в спячку, студентка поплакала и тоже заснула, а студент стучал в дверь, бузил и качал права, требуя, чтобы его немедленно отпустили.

—#Утром пострижем обоих наголо и отпустим,#— пообещал Жихарев.

—#Не имеете права!#— кричал из-за двери студент.#— В каком законе написано про длину волос? В конституции? В уголовном кодексе? В программе КПСС?

—#Не ори, а то отмудохаем,#— сказал Сараев добродушно.

—#Что?#— закричал студент.#— Не имеете права! Только попробуйте! Я на вас в суд подам!

—#Подожди,#— сказал Жихарев Сараеву и вошел в камеру, из которой тут же послышались крики:

—#Что ты делаешь? Бандит! Фашист! Гестаповец! Я буду жа…

На этом крики прекратились, и Жихарев вернулся к столу, слизывая кровь с кулака.

—#Об очки поцарапал,#— объяснил он Сараеву. И пожаловался:#— И что за люди! Сами спокойно не живут и других нервируют.

Он налил себе и своему другу по очередной порции. Выпили, закусили, поговорили о женах и о тещах, о преимуществах ижевских мотоциклов перед ковровскими, и, разумеется, главное политическое событие без внимания оставлено не было.

—#Хрущева поперли,#— сказал Жихарев.

—#Поперли,#— согласился Сараев, после чего оба долго молчали и думали, не зная, что сказать.

—#Да-а, поперли,#— наконец повторил Жихарев.

—#Да,#— согласился Сараев.

И опять долго молчали.

—#Теперь,#— предположил Жихарев,#— Сталин с ними со всеми разберется по-свойски.

—#Как же он разберется, когда мертвый?#— усомнился Сараев.

—#В том-то и дело, что не мертвый,#— сказал Жихарев.

—#В каком отношении?#— спросил Сараев.

—#В отношении того, что не мертвый, а живой,#— сказал Жихарев и поведал коллеге со слов своего шурина, который в Кремле работал официантом, что Сталин в 53-м году не умер, а сделал вид, что умер. А сам скрылся из виду, сбрил усы, надел на себя лохмотья и, как раньше сделал Александр#I, ходит по России, собирает милостыню, а сам смотрит, как народ живет и продолжается ли строительство коммунизма.

—#Параша!#— оценил сказанное Сараев, и в это время перед ним возникла его бывшая соседка Ида Самойловна с жалобой на Аглаю Степановну Ревкину и ее шумных гостей.

—#Толя,#— сказала Сараеву Ида Самойловна.#— Я вас очень прошу, пожалуйста. Вы ведь знаете мою маму. Вы знаете, как она больна. А эти люди среди ночи орут во все горло.

Сараев вытер рот рукавом, посмотрел на часы и пообещал, что придет, разберется.

—#Скоро придете?#— спросила Ида Самойловна.

—#Скоро, скоро,#— нетерпеливо ответил участковый и, как только она ушла, высказал Жихареву свое мнение, что его сообщение есть, как говорится, художественный свист, о чем Сараев может лично свидетельствовать.

Будучи в марте 53-го года курсантом школы милиции, был он направлен в Москву и лично находился в оцеплении на Пушкинской улице у выхода из станции «Охотный ряд» метрополитена имени Лазаря Кагановича, а ночью им, милиционерам, разрешили подойти к гробу.

—#И я его мертвого видел вот так, как тебя.

—#Как это, как меня?#— попытался обидеться Жихарев.#— Я ведь не мертвый.