Монументальная пропаганда

Она прошла в гостиную, и он за ней. Ей было неловко за беспорядок.

При виде Сталина гость не остолбенел, как это бывало с другими, а осмотрел статую уважительно, слегка поклонился ей, повернулся и поклонился Аглае: - Спасибо, - сказал он тихо, но от души. - Спасибо. Скоро мы вернем товарища Сталина на его законное место.

Даже эти слова не произвели на нее никакого впечатления. Он сел на валик дивана и, растягивая шляпу на колене, начал смущенно:

- Аглая Степановна, мы все о вас знаем.

Она и на это не отозвалась.

- Мы знаем все о вашем героическом прошлом, о вашей принципиальности, несгибаемости...

- Ага, - сказала она, кивая.

- Ну, сейчас вы, может быть, немного и согнулись, но вы в этом не виноваты, - горячо сказал Жердык. - Такие времена. Кого угодно согнут и поколеблют уверенность. Чуждые России люди захватили власть. Выхватили у нас из рук то, за что вы всю вашу жизнь боролись. И что же нам делать?

- И что же нам делать? - повторила Аглая.

- Нам есть что делать, Аглая Степановна, - убежденно сказал Жердык, нам очень есть что делать. Посмотрите сами. Когда мы были у власти, люди нас не любили. А теперь они сравнивают и видят, что было при коммунистах и что есть сегодня. Нищета, проституция, безработица, разоренная армия, бастующие шахтеры, голодные учителя. Воровство, коррупция, горячие точки и терроризм. Народ возвращается к нам, Аглая Степановна.

- Хорошо, - отозвалась она равнодушно.

- Но нам нужна ваша помощь.

- Моя? - вяло удивилась она.

- Ваша, Аглая Степановна! Ваша помощь. Ваш громадный жизненный и политический опыт, неукротимая энергия.

- Энергия? - возразила она. - Откуда? Я старуха. Древняя, слабая. Посмотрела гостю в глаза, подумала и призналась: - Пьяница.

Жердык покивал головой печально.

- Да. Слышал. Немного злоупотребляете. Но мы вас вылечим. Правда, тут понадобится ваша собственная воля к победе. - Жердык вскочил на ноги, отбежал к Сталину и стал говорить из-под него, как бы и его привлекши в союзники. - Аглая Степановна, опомнитесь. Отряхните с себя оцепенение и становитесь в строй. Родина, партия ждут вас!

- А что я должна делать? - спросила она без интереса.

- Выступать перед трудовыми коллективами, участвовать в митингах, демонстрациях... Пошлем вас в Москву для участия в акциях всероссийского масштаба, в пикетах, уличных шествиях. Согласны?

- Не знаю, - замялась Аглая. - Как-то неожиданно. А за это... за это не посадят?

- Что? - переспросил удивленно Жердык. - Аглая Степановна, вы же партизанка! Отважная женщина! Да и о чем вы? Посадить заслуженного человека, извините, вашего возраста... За что? У нас ведь все-таки демократия.

- Демократия? - Она посмотрела на него с сомнением. - И что? И никого не сажают?

- Аглая Степановна, - улыбнулся Жердык, - так это же гнилая демократия.

Глава 4

16 апреля 1995 года доктор Плешаков записал у себя в книге регистрации пациентов: "Ревкина Аглая Степановна, 80 лет, обратилась по поводу хронического алкоголизма. Жалуется на общую слабость, головные боли, боли в области печени, также на кислый вкус во рту, отсутствие аппетита, галлюцинации и потерю интереса к жизни. Ввиду преклонного возраста принято решение о психотерапевтическом лечении. Проведено ложное купирование с введением внутривенно физиологического раствора. Больная предупреждена, что в течение ближайшего года прием даже незначительной порции алкоголя может привести к летальному исходу".

Результатом посещения доктора Плешакова было то, что Аглая бросила пить. А заодно и курить. Совершенно бросила и то, и другое - и сама удивлялась, как легко ей это далось. И уже через несколько дней заметила, что в трезвой жизни есть много хорошего. Сознание прояснилось. Перестали посещать ее тараканы, мыши и мелкие члены Политбюро. Стала ориентироваться во времени и пространстве. Появилось ощущение смысла жизни и желание что-то делать, вернулось чувство нужности партии, Родине и народу. И с новой силой полюбила она Сталина, с новой силой возненавидела тех, кого ненавидела раньше.

Радуясь своему новому состоянию, она старалась регулярно питаться, совершала получасовые прогулки перед завтраком и после обеда, принимала прохладный душ. И наладилась ездить по призыву и за счет партии в Москву, участвовать в митингах, демонстрациях, пикетах, где неизменно появлялась с портретом Сталина. Не с тем, что стоял у нее в комнате. С цветным. Где Сталин в фуражке, в кителе с погонами и орденами.

Можно сказать, это было ее второе рождение.

Глава 5

Вечерело, когда к дому 1-а по Комсомольскому тупику подошел неприметный в сумерках господин в мышином пальто и шапке из меха "пыжик натуральный, артикул 4/6", держа в руках "дипломат" с двумя цифровыми замками.

- Бабули, не здесь ли проживает Иван Георгиевич Жуков? - обратился он к старухам на лавочке.

- Иван Георгиевич? - переспросила одна из старух. - Это Ванька-бомбешник, что ли?

- Бомбешник? - поднял брови господин. - А что, все знают, что он бомбешник?

- А как же не знать, - сказала старуха, - ведь мы же здесь все живем, соседи, чай. Все друг про дружку знаем.