Монументальная пропаганда

Шалейко шел к трибуне медленно. Надеясь, быть может, что случится землетрясение или американцы кинут на Долгов водородную бомбу и необходимость в выступлении отпадет. Но ни того, ни другого не случилось, он благополучно достиг трибуны, помедлил, пришел в себя и сказал:

— Ну вот шо, я тут мыслями растекаться особо не буду, а скажу так, шо наша партия во главе с верным ленинцем Никитой Сергеевичем Хрущевым ведет, как бы это сказать по-простому, гигантскую, титаническую борьбу за утверждение, собственно говоря, ленинских норм, и мы никому не дадим гадить на нашем огороде.

Высказав такое суждение, он покинул трибуну и пошел не на свое место, а к выходу из зала, но был остановлен.

— Товарищ Шалейко, — окликнул его Нечаев.

— Шо? — Шалейко остановился и смотрел на Нечаева недоуменно. Главное вроде высказал, чего же еще?

— Вы как-то слишком уж кратко и неохотно, — сказал Нечаев.

— Я неохотно? — переспросил удрученно Шалейко.

— Ну да. Неохотно и кратко, как будто решили отделаться. Может быть, аргументируете свою мысль?

— Ну шо ж, — Шалейко вернулся к трибуне, — если вам нужны аргу́менты, — сказал он с ударением на «у», — то у меня лично их нету и не нужны. Аргументы дает нам сама Аглая Степановна, которая ушла от нас далеко и своим поведением говорит нам, шо она великая цаца, а мы колхозные валенки и ничего не понимаем. И это во время, когда наша партия проводит грандиозный и всемирно-исторический курс на преодоление. Шо вызывает естественный переполох и растерянность у стане наших врагов. У Аглаи Степановны… нет, я, конечно, не скажу… были в прошлом определенные, как бы сказать… Но это же не индульгенция и не это. — Он подумал и обратился прямо к Аглае, чувствуя, что терять уже нечего. — Вот я на вас смотрю, Аглая Степановна, ну шо ж вы тута сидите такая гордая и упертая, как будто вы прямо царица какая или кто? Шо с вами случилось? Может, вы попали под влияние? Я знаю, некоторые, бывает, послухают какое-нибудь, извиняюсь за выражение, Би-би-си, ухи распустят и начинают, понимаете, это. А вы не слухайте эти вот голоса, а смотрите своими глазами. Приезжайте хотя бы у наш колхоз, и я лично вам покажу, как живут наши рядовые, можно сказать, хлеборобы. У кажного, ну буквально у кажного у хлеве корова, теля, а у иных даже и нетель. У колхозников наших четыре мотоцикла и один «Москвич». Для клуба новую радиолу купили. И имеем мечту, шоб в будущем, ну, может быть, не для нас, а для наших внуков провести водопровод и туалет такой, шо когда за цепку дергаешь, вода униз текет. Вот куда мы своими мечтами нацелены, а вы, Аглая Степановна, вы же старая женщина. Посмотрите на себя, одумайтесь, остановитесь. А не остановитесь, то мы вас, понимаете, затопчем, сметем с дороги и это…

Шалейко сошел с трибуны под аплодисменты, которые потом в газете были названы бурными. Бурными они были на самом деле или не очень, это не так уж важно, важно то, что решение исключить т. Ревкину из рядов КПСС было принято единогласно. Как и следовало ожидать.

Аглая сидела прямо, и лицо ее не выражало ни малейших признаков какого бы то ни было чувства. А мысли ее вообще были где-то не здесь, и она не сразу поняла заданный ей вопрос.

— Что? — переспросила она.

— Я спрашиваю, — повторил Нечаев, — у вас партийный билет с собой?

— У меня партийный билет и партийная совесть всегда с собой, — четко сказала Аглая.

— Насчет совести, — сказал Нечаев, — это вам в церковь надо, а билет попрошу сдать здесь.

— А вот этого ты не видал? — спросила Аглая и скрутила фигу, что членам бюро очень не понравилось.

Они потом, расходясь, долго еще обсуждали, что, мол, это за жесты? фи! как некультурно!

— Ревкина! — угрожающе зарычал Поросянинов. — Ты где находишься?

— Товарищ Ревкина, — сказал Нечаев вежливо, — вы должны сдать билет.

— А я у вас его не получала.

— Сдай по-хорошему, — сказал Поросянинов, — не то отберем силой.

— Отбери, — предложила Аглая и переместила билет из кармана за пазуху.

Члены президиума переглянулись между собой, и Нечаев согласился на компромисс.

— Ладно, — сказал он, — все устали и вопрос о передаче билета мы пока отложим. Но вам он, Аглая Степановна, в ближайшее время не понадобится. До тех пор, пока вы не обдумаете свое поведение и не сделаете надлежащих выводов. А если сделаете, придете, покаетесь, тогда, может быть, мы вам дадим возможность вернуться в партию с очень суровым взысканием.

Аглая с исключением не согласилась, но и жаловаться не стала. Решила, что теперь она сама себе коммунист и сама себе партия. На другой день после исключения она завела специальную сберкнижку, на которую стала класть ежемесячно партийные членские взносы. Сама вносила эти деньги на счет и сама отмечала в партбилете, что взносы за такой-то месяц уплачены.

Глава 30