Читаем Монументальная пропаганда полностью

Как только Ванька вернулся в Долгов, его тут же забрили в солдаты и отправили туда, где обратный адрес был «полевая почта» и на письмах стоял штамп «Просмотрено военной цензурой». Первое письмо Бавале Ванька начал словами «Привет из Афганистана». Слово «привет» и слово «из» были оставлены, а третье слово было тщательно чем-то вытравлено. Но поскольку военные цензоры были советские цензоры, то есть на своем поприще особо не перетруждались, то в середине письма Ванькин рассказ о том, что он помогает афганским дехканам строить дороги и убирать урожай, остался цензурой просмотренным в том смысле, что незамеченным. На самом деле Ванька занимался, конечно, совсем другими делами. Армейские власти, учтя его особое образование и наклонности, направили его в специальное подразделение, которое было чем-то вроде небольшого завода по производству различного рода взрывных устройств для диверсионных надобностей.

Этих подробностей Баваля не знала, но слухи о цинковых гробах из Афганистана до нее доходили, и она жила в ожидании и страхе. Завидя почтальона, хваталась за сердце. И не зря. Уже вроде и война кончилась, и последний генерал перешел по мосту с афганской территории на советскую, когда доставлено было извещение, что Иван Жуков погиб смертью храбрых при выполнении интернационального долга. Баваля рыдала дважды. Первый раз, когда пришло извещение, и второй, когда привезли цинковый гроб.

Впрочем, порыдав, она потребовала открыть гроб. Сердце чует, говорила она, что там Ваньки нет. На нее махали рукой, но терпеливо объясняли, что гроб открывать нельзя во избежание большой психической травмы. Труп, мол, находится в таком состоянии, что один взгляд на него может кончиться разрывом сердца или психиатрической неотложкой. Баваля настаивала, ее просьбам не вняли. Покойника, не открывая, похоронили на Аллее Героев с воинскими почестями, музыкой, под автоматный треск прощального салюта.

Между прочим, на похороны приезжал из Москвы Санька Жердык. Он уже окончил факультет журналистики, но карьеру делал по другой линии — заведовал отделом в каком-то райкоме комсомола. Он произнес над гробом большую речь и так трогательно рассказывал, какой чистый, честный и талантливый человек был его друг Ванька Жуков, что все рыдали.

Над могилой воткнули временную фанерку, сообщавшую, что здесь лежит Иван Жуков, 1964 года рождения, геройски погибший при выполнении боевого задания.

Но те, кто не разрешал Бавале открыть гроб, не знали, с кем имели дело. Ночью она сама раскопала могилу, раскурочила гроб и увидела уже сильно разложившийся труп пожилого азиата в чалме и с длинной до пояса бородой. Баваля под мышкой принесла гроб к райкому КПСС и там поставила его на крыльцо. В городе было много шума по этому поводу. Некоторые считали поступок бабки кощунственным и требовали ее примерно наказать. Другие, наоборот, называли ее героиней, правозащитником и даже сравнивали с Марией Магдалиной и Марфой Посадницей. В некоторых людях случившееся вселило надежду, что, может быть, и вместо их детей похоронен кто-нибудь другой по ошибке, и по округе прошла эпидемия ночного гробокопательства.

Как раз в это время из Ташкента пришло письмо от самого Ваньки Жукова, правда, писанное не его рукой, что он жив, но подорвался на им же самим изготовленной мине, в результате чего лишился обеих ног, одной руки, одного глаза, на одно ухо оглох полностью, а другим, возможно, будет слышать со слуховым аппаратом.

Баваля прыгала от радости. Ей говорили: «Ты что, дура? Он же остался полным калекой!», но бабка слушать не хотела: лучше калекой, чем мертвяком. Но когда Ванька приехал (больше года провалявшись в госпитале) и она увидела его на самодельной тележке, без ног, без руки и без глаза, с лицом, сплошь синим от въевшегося под кожу пороха, и со стальными, вкривь и вкось вставленными зубами, Баваля даже плакать не смогла, а просто на несколько дней потеряла сознание. Зато потом, придя в себя, посмотрела на внука ясными глазами и сказала ему:

— Ничего, Ванька, мы им отомстим.

Если бы кто-нибудь принял тогда бабкины слова всерьез…

Глава 10

Продолжая пребывать в состоянии сомнамбулизма, Аглая утратила контроль над течением времени, не знала, что было вчера, а что пять лет назад и что происходит вокруг сегодня. Замечала лишь частные проявления глобальных изменений: водку продавали с одиннадцати часов, потом с двух, потом с пяти, потом круглосуточно.

Перейти на страницу:

Все книги серии Чонкин-проект

Похожие книги

Шантарам
Шантарам

Впервые на русском — один из самых поразительных романов начала XXI века. Эта преломленная в художественной форме исповедь человека, который сумел выбраться из бездны и уцелеть, протаранила все списки бестселлеров и заслужила восторженные сравнения с произведениями лучших писателей нового времени, от Мелвилла до Хемингуэя.Грегори Дэвид Робертс, как и герой его романа, много лет скрывался от закона. После развода с женой его лишили отцовских прав, он не мог видеться с дочерью, пристрастился к наркотикам и, добывая для этого средства, совершил ряд ограблений, за что в 1978 году был арестован и приговорен австралийским судом к девятнадцати годам заключения. В 1980 г. он перелез через стену тюрьмы строгого режима и в течение десяти лет жил в Новой Зеландии, Азии, Африке и Европе, но бόльшую часть этого времени провел в Бомбее, где организовал бесплатную клинику для жителей трущоб, был фальшивомонетчиком и контрабандистом, торговал оружием и участвовал в вооруженных столкновениях между разными группировками местной мафии. В конце концов его задержали в Германии, и ему пришлось-таки отсидеть положенный срок — сначала в европейской, затем в австралийской тюрьме. Именно там и был написан «Шантарам». В настоящее время Г. Д. Робертс живет в Мумбаи (Бомбее) и занимается писательским трудом.«Человек, которого "Шантарам" не тронет до глубины души, либо не имеет сердца, либо мертв, либо то и другое одновременно. Я уже много лет не читал ничего с таким наслаждением. "Шантарам" — "Тысяча и одна ночь" нашего века. Это бесценный подарок для всех, кто любит читать».Джонатан Кэрролл

Грегори Дэвид Робертс , Грегъри Дейвид Робъртс

Триллер / Биографии и Мемуары / Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза