Монументы Марса

Я начал медленно отступать к краю стола.

То есть я уже вел себя не по правилам. Я должен был, не веря своим глазам, подойти к нему вплотную, потрогать его усиками, обнюхать, убедиться, что он — чужак, и затем, после короткой и безнадежной схватки, упасть — ножки кверху — и дать унести свой трупик в чужой муравейник на откорм рыжим деткам.

После секундного колебания рыжий устремился за мной. Он по сравнению со мной — что лошадь рядом с человеком. Шансов обогнать его — никаких. Шансов перехитрить — множество. Во мне поднялось озорное чувство — мне он не страшен!

Мы мчались вниз по ножке стола, затем по полу, до стены. Как говорится в таких случаях в человеческой литературе, «он уже чувствовал на шее дыхание преследователя». Между нами полметра, тридцать сантиметров, мы бежим по диагонали, поднимаясь по стене, и тут, у самого угла, я поворачиваю и несусь вниз, этим уничтожая свое преимущество. Теперь между нами сантиметров десять, не более. Еще одно усилие…

Я отталкиваюсь всеми своими шестью ногами от стены и лечу по дуге вперед. Это тоже не по правилам. Муравьям по собственной воле таких прыжков делать не дано. Мой преследователь продолжает бежать вниз. Это мне и нужно. Там растянута небольшая, но прочная сеть моего давнишнего недруга — паука. В эту сеть мой преследователь благополучно влетает. Я на несколько секунд задерживаюсь, глядя, как к нему, бьющемуся в сети, устремляется паук. Мне его не жалко. Я — человек из породы формика сапиенс, и, если на меня нападают хищники, я защищаюсь.

Вот и Лена. Она бежит к столу посмотреть, не пришел ли я. Я пришел, Леночка, сейчас буду здесь. Я спешу вверх.

— Здравствуй!

— Здравствуй, — говорит Лена. — Почему ты вчера не приходил?

Она не ждет ответа. Она спешит поделиться со мной главной новостью.

— Ты знаешь, Герой (что за дикое имя она для меня придумала), что сегодня написано в газете?

Я знаю, я слышал, потому что сегодня все человечество только об этом и трезвонит.

— Там пишут, что в Перу живут очень громадные муравьи, которые умеют строить дороги. Вот здорово, а? Если бы я могла, то обязательно взяла бы тебя с собой и полетела в эту Перу…

Бедная девочка, ей еще учиться и учиться. Перу — среднего рода. Надо говорить: полетела бы в это Перу.

— Ты какой-то встрепанный сегодня, я тебя просто не узнаю. Может, это не ты? Нет-нет, я шучу.

Она не могла ошибиться. Еще давно, месяц назад, она сказала:

— Я очень боюсь перепутать тебя с каким-нибудь обыкновенным муравьем. Можно, я капну на тебя масляной краской? Совсем немножко на спинку? По пятну я тебя буду узнавать!

С тех пор я хожу с красной отметиной, что вызывает некоторое недоверие ко мне у стражников при входе в муравейник.

— Представляю, как тебе скучно одному, — пожалела меня Лена. — Может, тебе в самом деле съездить в Перу? Если они окажутся ненастоящими, ты всегда сможешь вернуться. Я тебя буду ждать, даже если придется ждать десять лет.

— Лена, — слышно из кухни, — обед на столе.

— Жди, Герой, который не боится паука, — сказала Лена. — Я быстренько поем, и мы будем делать уроки.

Она убегает на кухню.

Мы с ней, надо сказать, познакомились на почве грамматики.

Тогда у меня, кроме старика, не было знакомых людей, но я очень тянулся к людям. Настолько, что, когда попал в дом к этой девочке, решил рискнуть. Она как раз писала какое-то упражнение и сделала элементарную ошибку, не помню уж какую.

Я с мужеством отчаяния выполз на страницу тетради и стал бегать кругами по ошибочной букве.

Не глядя, девочка стряхнула меня со страницы. Нельзя сказать, что это приятное ощущение, тут можно и ногу потерять, но я снова влез на страницу. После моей третьей попытки девочка поглядела на букву и задумалась. Думала она вслух, и, когда пришла к правильному решению, я тут же побежал к лишней запятой.

И тут она догадалась, что я не просто муравей, а муравей с грамматическим уклоном. Так она мне и сказала.