Мор мечей

– Крестьяне? – спросил Абблемон почти с облегчением.

– Милорд, посмотрите сами. – Арбалетчик взглянул на своего пожилого спутника, который пробормотал что-то на этрусском.

– И куда подевался де Рибомон? – поинтересовался Абблемон.

Маршал был вторым после короля лицом в армии.

– Он с королем, – отозвался оруженосец.

– В карты играют, – буркнул кто-то.

Абблемон снова поморщился.

– Ну хорошо. Приведите коня. Верхового.

На самом деле он мечтал принять ванну и выпить горячего вина. И чтобы все, черт возьми, занялись своим делом, начиная с короля. И де Рибомона.

Он всегда спорил со стариком Гисарме на военных советах. После двадцати дней в походе старик начал казаться полезным союзником.

– Сэр Танкред?

– Ладно уж. – Гисарме пожал плечами. – Посмотрим на ваши трупы. После такого и спится лучше.

Пока еще не совсем стемнело, они поехали за этрусским офицером по холмам, уже лишившимся деревьев. Шатры тряслись от храпа десяти тысяч человек. Солдатам незачем было бодрствовать: еду, которая у них оставалась, уже приготовили и съели. Большинство костров погасло.

Становилось все холоднее.

С Абблемоном ехали два оруженосца, юноши из хороших семейств Арле, а сзади следовал Гисарме со своими оруженосцами. Им предстояло забраться на довольно высокий симметричный холм с круглой верхушкой, увенчанной древней каменной стеной, сложенной на сухую.

– Мастер Василий приказал крестьянам расчистить вершину и устроить там укрепление, – пояснил этруск, когда они спешились и привязали коней.

Абблемон понимал почему. Холм стоял в самом центре их расположения и был достаточно высок, чтобы обозревать с него территорию. Абблемон долго смотрел на юг, представляя… неужели? Что он видит огни Арле. Что Арле все еще держится. Он прикрыл глаза ладонью и попытался понять, какого черта здесь творится.

Что-то промелькнуло на самом краю поля зрения. Темное пятно в темноте. На востоке. Он замер. Что бы это ни было, оно летело. Но оно показалось огромным.

– Что это? – Он указал пальцем.

Арбалетчик ответил не сразу:

– Облако, милорд? Я не вижу ничего, темно.

– Как тебя зовут?

– Сопра ди Браккио. Сюда, милорд.

Абблемон достаточно знал этрусский, чтобы узнать nom de guerre[2]. Безденежный изгнанник, когда-то живший в одном из больших городов. Может быть, даже в Митле. Абблемон в целом любил безденежных изгнанников. Они умели хранить верность, и их мотивы были понятны, пока они не пытались вернуть утраченное.

– Ублюдки, – выругался ди Браккио. – Я оставил тут стражу, а они ушли.

В холодном лунном свете старая каменная стена походила на гниющие зубы, торчащие из серо-зеленых десен. Абблемону не нравилось то, что он увидел. Черное, далекое и огромное. По крайней мере, так ему показалось.

Гисарме так и не снял доспеха. Спешившись, он вынул меч. Когда оруженосцы слезли с коней, он улыбнулся.

– Я стар и видел много мертвецов. А вы молоды, нечего вам на них смотреть.

Абблемону он сказал другое:

– Не нравится мне это. Что-то здесь не так. И часовые пропали.

Абблемону хотелось развеять страхи старика, но он не мог.

– Когда мы вернемся в лагерь, найди сбежавших часовых и представь мне объяснения.

Он тоже обнажил меч и велел собственным оруженосцам оставаться рядом с лошадьми.

– Сюда, милорды, – сказал де Браккио.

Они подошли к каменному кругу. Казалось, стало еще холоднее. Здесь пахло землей, корнями и деревьями… и металлом. И смертью. Вблизи стены оказались выше, чем выглядели издали. Ди Браккио повернул направо, к темному провалу входа.

– Хорошо, что мы дождались ночи, – буркнул Абблемон. – Где там твоя падаль?

Но увидев их – десятки трупов, – он замолчал. Вход в старый форт на холме не давал разглядеть все целиком. Но тела были набиты в развалины плотно, как соленая рыба в бочки.

– Столько людей… сотни.

– Это не люди, – сказал старый арбалетчик. – Ди Браккио пусть боится святых отцов, но я не боюсь. Гляньте на них.

Абблемон поморщился от отвращения.

– Вы привели меня в такую даль посмотреть на склеп? – спросил он, злясь все сильнее. Запах был ужасен. И казался неправильным.

– Господи, – сказал Гисарме, присев рядом с одним из тел. Его затрясло. – Господи. Иисус и все его ангелы. Да поможет нам святой Дионисий.

– О чем вы? – не понял Абблемон. Натянул на лицо край плаща. Запах резал ноздри. Из глазниц мертвецов выглядывали длинные мерзкие черви, как слезы. Черви были мертвы, как и люди.

– Имеющие глаза да увидят, – сказал старик. – Во имя святого Маврикия… милорд, взгляните на них.

Что-то щелкнуло в голове у Абблемона, и он увидел. Это были вовсе не люди.

Это были ирки.

Казалось, ночь продлится вечно. Абблемон спал плохо. Второй раз он проснулся из-за кошмара. Встал, натянул сапоги и тяжелый плащ и вышел из шатра, шуганув пару слуг и на ходу пристегивая меч. Он прошагал через весь лагерь, выяснил, что все часовые на посту и почти все в ужасе. Все пытались справляться с этим по-разному: от громких быстрых разговоров и до злобной бравады.

В дальнем восточном краю лагеря он встретил ди Браккио, который еще не спал:

– Ты нашел пропавших людей?

– Нет, милорд.

– Дезертировали?

Ди Браккио передернул плечами.