Мораль и Догма Древнего и Принятого Шотландского Устава Вольного Каменщичества. Том 3

«Бог, – пишет Максим Тирский, – не собирался избавлять Своего Сына (Геркулеса) от каких бы то ни было бед и напастей мира людей. Фиванский аналог Юпитера также настрадался и натерпелся бед в земной жизни. Достойно преодолев все препятствия на своем земном пути, он неопровержимо доказал свое право на обладание Небесами. Жизнь его была постоянной борьбой. Он не выстоял в схватке с Тифоном в пустыне, и в начале осеннего сезона [cum longae redit hora noctis¹] сошел в Гадес, ведомый Минервой. Онумер, но сначала успел испросить право на посвящение у Евмолпа, дабы должными религиозными обрядами сопроводить этот переход. Уже в Гадесе он спас Тесея и убрал камень, под которым был заточен Аскалаф, воскресил бескровных духов и вытащил на свет стража царства теней ужасного Кербера, по праву считавшегося непобедимым в силу того, что являлся символическим воплощением самого Времени; он разорвал цепи смерти (ибо Бузирис есть смерть во плоти) и, исполненный той же славы, в лучах которой сошел во гроб, был, завершив все свои труды, снова принят Небесами, чтобы навечно остаться в его мирных чертогах, одесную Зевса, в обители вечной молодости».

Одина, по свидетельству историков, германцы в древности почитали под двенадцатью различными именами, и еще под 114 именами – окрестные народы. Это скандинавский Аполлон, и, по Волюспе, ему судьбой предначертано побороть гигантского Змея. И как только это произойдет, Солнце исчезнет, суша будет размыта водой мирового океана, звезды погаснут, и вся Природа погибнет, чтобы воскреснуть вновь. Из водных глубин поднимется новый зеленый мир, где никто ничего не сеял, взойдут обильные урожаи, и зла не будет в этом мире никогда.

Вольная фантазия древних, соткавшая причудливую паутину мифов и легенд, была освящена глубокой внутренней верой. В отличие от современного образа социального мышления, она не строила себе утлого храма заимствованных извне религиозных понятий, все пребывающее вне стен которого видится нечистым и грубым. Воображение, разум и религия пользовались одним и тем же символическим аппаратом, и все символы тех времен были исполнены глубочайшего смысла – его нужно только тщательно искать и находить. В те времена люди не строили измышлений на голом месте, подобно нам, загнанным в узкие границы современных философских понятий и теорий, которые мешают нам адекватно воспринимать мудрость древних. В истолковании творений фантазии следует руководствоваться не столько холодным рассудком, сколько своей собственной фантазией, ведь большинство противоречий современной философии проистекают от неверного толкования разными людьми древнейших символов.