Моралите

Последним одеянием Брендану служил саван нищего. Гроба не было. Мы смотрели, как Мартин со Стивеном опустили его в землю ожидать там Судного дня, до которого теперь, наверное, уже совсем близко. Наше упование и моление за Брендана было тем же, что и за нас самих: хотя его бренное тело стало добычей тления, да будет он вновь облечен сиянием, когда могилы отдадут своих мертвецов.

Ночной иней теперь стаял с концов травинок, и они отливали темной зеленью. Кладбище хранило отметку высокого прилива смерти — земляной вал, под которым в общей могиле покоились жертвы летней чумы. В эти северные края Черная смерть вернулась после затишья в двенадцать лет. Смерть никогда не насыщается. Теперь на каждом кладбище видно, как этот прилив неторопливо накатывается на зелень. У стены апсиды, там, где трава была укрыта от непогоды и потому не тронута инеем, паслись четыре овцы священника. За чумным валом виднелась единственная свежая могила, маленькая могилка ребенка с просмоленным крестом. И за ним я увидел, как над деревьями долины взлетела цапля на тяжелых крыльях. Священник торопливо прогнусавил последнее благословение, и тут пошел снег, большие мягкие хлопья, которые замирали в неподвижном воздухе и скользили вбок, будто примеривались, как упасть, чтобы не рассыпаться. И священник тут же зашагал назад в церковь с неподобающей поспешностью. Свои деньги он уже получил в ризнице. И оставалось только поглядеть, как под уже густо валящим снегом земля с лопаты начала засыпать Брендана, а потом пойти назад в гостиницу.

Но Мартин не пошел с нами, а остался позади, и я увидел, как он приблизился к могильщику и заговорил с ним. Когда мы свернули на дорожку, которая вела через кладбище к церковной калитке, я отстал от остальных, пересек заиндевелую траву, вал чумной могилы и вышел к могилке. Земля была свежевскопанной. Имени на кресте не было, слишком мало прошло времени, чтобы успеть вырезать буквы. Когда, сказал конюх, его нашли? «Позавчера утром». Торопливое правосудие в этом городе, как сказал Соломинка. И торопливое погребение жертвы. Но, может быть, это все-таки была могила кого-то другого?

Я стоял и смотрел, как снег запорашивает могилку, и впал в состояние ума, знакомое книжникам: одновременно и внимательное, и рассеянное, которое наступает, когда текст неясен или испорчен. Чаще всего — когда, не вопрошая, ждешь, чтобы истинный смысл мысли автора стал постижим без твоих усилий. Неуверенно, осторожно, как падали первые хлопья.

Я пребывал в этом состоянии и когда нагнал остальных. Мы остановились у калитки и, поджидая Мартина, укрылись под аркой над ней. Я стоял чуть в стороне, почти снаружи. Без всякой причины я шагнул вперед и посмотрел на дорогу в направлении города. Снежные хлопья сливались в завесу, и в первое мгновение я видел только ее, а во второе — за ней возникли темные силуэты, медленно движущиеся вверх по склону: два всадника, а с ними огромный черный зверь, чья голова поднималась над ними, и глаза у него были красные, а поверх головы вместе с ним двигалось нечто багровое, темно-багровое в белизне снега, и я понял, что это пламя дыхания Зверя, и я понял, какой это Зверь и кто эти всадники, и я сотворил крестное знамение и громко застонал от ужаса, увидя, что Зверь грядет, а моя душа не готова.

Услышав мои стоны, остальные подошли ко мне, посмотрели, но что они сказали и сказали ли они что-нибудь, я не знаю и по сей день; я только увидел, как Прыгун упал на колени, а мгновение спустя и Стивен. У меня самого ноги подгибались, но я устоял, борясь по мере сил с муками ужаса, ибо Христос сказал, что смерть вторая не имеет власти над Побеждающим, он войдет в Новый Иерусалим. И еще я знал, что свидетели в Откровении, обезглавленные Зверем из Бездны, потом ожили и вознеслись на Небеса. Но они блюли веру, а я-то нет.

Они приближались ровным шагом, и все мое мужество уходило на то, чтобы не спускать с них глаз и молиться об избавлении от зла. Но с «Отче наш» на устах я увидел, что плывущее багровое нечто находилось над головой первого всадника и неизменно оставалось над ней: будто полог или балдахин. Затем я услышал голос Тобиаса, говорящего, что это рыцарь с оруженосцем, ведущим в поводу боевого коня, и я увидел, как Стивен поспешно поднялся на ноги и помог подняться Прыгуну, будто с самого начала встал на колени только для этого.