Моральное животное

Сущность викторианского характера, согласно Сэмюэлю Смайлсу, заключалась в "правдивости, честности и добродетельности". "Честность в словах и делах — основа характера", — написал он в «Самопомощи»: "Верная приверженность правдивости — её наиболее яркая характеристика". Обратите внимание на контраст с «индивидуальностью»: смесью обаяния, стиля и других социальных побрякушек, что в двадцатом столетии, как известно в значительной степени заменило характер в качестве мерила человека. Эта замена отмечается иногда с задумчивым предположением, что настоящее столетие — одна из моральных регрессий необузданного эгоизма. Что ни говори, а «индивидуальность» добавляет так мало, как к честности, так и чести, но столь явно является мотором карьеризма.

Культура индивидуальности пропитана неглубокими чувствами, и легко впасть в ностальгию по дням, когда достаточная серьёзность характера формировалась в человеке не к самому концу жизни. Но это не означает, что господство характера было эрой чистой честности, незапятнанной личным интересом. Если Триверс прав в объяснении причин податливости совести, то «характер» — возможно, всё же корыстная вещь.

Сами викторианцы не колебались в использовании характера. Сэмюэль Смайлс одобрительно отмечал наличие у человека "подлинной независимости принципов и скрупулёзной приверженности правде" и отметил далее, что подчинение совести — "дорога к процветанию и богатству". Сам Смайлс полагал, что "характер — это сила" (в смысле намного более высоком, чем "знание — сила"). Он цитировал волнующие слова государственного деятеля Джорджа Каннинга: "Моя дорога должна лежать через Характер к власти; я не буду пробовать другие пути, я достаточно жизнерадостен, чтобы верить этому курсу, возможно, он не наибыстрейший, но наивернейший".

Если характер настолько способствовал продвижению в те дни, то почему сейчас это не вполне так? Здесь не место для дарвинианского трактата по моральной истории, но один возможный фактор очевиден: большинство людей в викторианской Англии жили в обстановке, эквивалентной маленькому городку. Безусловно, урбанизация активно развивались и, следовательно, приближалась эра анонимности. Но, в сравнении с современностью, окрестности, даже городские, были стабильны. Люди были склонны к оседлости и сталкивались год за годом с одной и той же группой людей. Это справедливо в пенатах родного города Дарвина, приятной деревни Шрусбери. Если Триверс прав, и молодая совесть формируется посредством активного воздействия семьи, приспосабливаясь к местной социальной среде, тогда Шрусбери — это то место, в котором можно бы ожидать адекватного вознаграждения за Дарвиновские угрызения совести.

Есть, по крайней мере, две причины, по которым прямота и честность имеют конкретный смысл в малом социуме, стабилизируя социальное состояние. Одна состоит в том, что невозможно скрыть своё прошлое (что знает каждый, кто жил в маленьком городе). В разделе названной «Самопомощи» — "Будьте тем, кем вы выглядите" Смайлс написал: "Человек должен действительно быть тем, кем он выглядит или намерен быть…. Люди, чьи действия находятся в прямом противоречии с их словами, не внушают никакого уважения, и их слова имеют весьма малый вес". Смайлс привёл анекдот о человеке, который говорит, что "дал бы тысячу фунтов за ваше доброе имя — Почему? — Потому, что я заработаю на этом десять тысяч". Дарвин, как его описала молодая Эмма Веджвуд, — "самый открытый и откровенный человек, которого я когда-либо видела, каждое его слово выражает настоящие мысли", это человек, хорошо приспособленный для процветания в Шрусбери.

Компьютерный мир Аксельрода во многом подобен Шрусбери: одна и та же, довольно маленькая группа характеров, стабильная день ото дня, все помнят, как вы вели себя на последнем контакте. Это, конечно, центральная причина того, почему взаимному альтруизму воздаётся внутри компьютера. Если сделать компьютерный мир даже более похожим на маленький город, позволяя его существам сплетничать о том, насколько добросовестен (или нет) тот или другой, то совместные стратегии процветают даже эффективнее, поскольку в этом случае мошенники успевают совершить меньше надувательств до того, как люди начинают избегать их. (Компьютер Акселрода используется различно. Поскольку моральный базис людей гибок, сотрудничество может распространяться из поколения в поколение (или деградировать) без каких-то изменений в общем геноме.[65] Таким образом, компьютер, ведя хронику таких волн, может моделировать культурные изменения, так как здесь скорее моделируются именно они, чем генетические, как в прошлой главе).