Моральные размышления. О старости, о дружбе, об обязанностях

(XXVII, 93) Нам надо теперь поговорить об одном и последнем разделе – о нравственной красоте, в котором рассматривается вопрос о способности уважать людей и, так сказать, об украшениях жизни – о воздержности, об умеренности, о всяческом успокоении душевных треволнений и о соблюдении меры во всем. Положение это содержит то, что по-латински можно назвать decorum [подобающее], а по-гречески называется πρέπον. Понятие это, по своему смыслу, неотделимо от понятия нравственно-прекрасного; (94) ибо все то, что подобает, прекрасно в нравственном отношении, а то, что в нравственном отношении прекрасно, подобает. Но различие между нравственно-прекрасным и подобающим представить себе легче, чем объяснить. Каково бы ни было подобающее, оно появляется тогда, когда ему предшествовала нравственная красота. Таким образом, не только в этом разделе о нравственной красоте, о которой мы здесь должны изложить свое мнение, но и в трех предшествовавших появляется то, что подобает. Ибо пользоваться благоразумно разумом и словом; то, что делаешь, делать осмотрительно и во всем видеть то, что в нем истинно, и это защищать – все это подобает. Напротив, поддаваться обману, заблуждаться, совершать промахи, делать ошибки не подобает так же, как сбиваться с пути и терять разум. Все справедливое подобает; напротив, все несправедливое не подобает и позорно. Сходно с этим и положение насчет храбрости: все то, что совершают мужественно и с присутствием духа, достойно мужа и подобает; противоположное этому позорно и не подобает. (95) Вот почему ко всякой нравственной красоте имеет прямое отношение то подобающее, о котором я говорю, и притом так, как оно определяется: не путем, так сказать, отвлеченного рассуждения, а как оно очевидно. И право, существует нечто такое (и это можно усмотреть в каждой доблести), что подобает; отделить это от доблести легче мысленно, чем на деле. Как привлекательность и красоту тела невозможно отделить от здоровья, так это подобающее, о котором мы говорим, все слито с доблестью, но наш ум и воображение отличают одно от другой. (96) Но подразделение это двоякое; ибо мы имеем в виду и, так сказать, подобающее вообще, содержащееся во всякой нравственной красоте, и другое, подчиненное первому и относящееся к отдельным частям нравственной красоты. Первое обыкновенно определяют так: подобающее – это то, что сообразно с первенством человека в том отношении, в каком его природа отлична от природы других живых существ. Что касается частных случаев подобающего, подчиненных подобающему в целом, то их определяют так: подобающее – это сообразное с природой, поскольку в нем умеренность и воздержность проявляются с некоторой внешней видимостью свободы.

(XXVIII, 97) Что это понимают именно так, мы можем думать, основываясь на подобающем, к которому стремятся поэты; об этом говорится более подробно в другом месте. Но мы говорим, что поэты верны всему подобающему тогда, когда делается и говорится то, что достойно каждого действующего лица; так, если бы Эак или Минос сказали:

Пусть будет ненависть,
Лишь был бы страх

или

Он сам – гробница для своих детей, —