Морана

Покосившись на едва слышно похрипывающего, и похоже что обмочившегося Зимянина, возле которого так и сидел на корточках приятель-сослуживец, Игнат мягко попросил читательницу поделиться подробностями. Так, не для протокола, а для общего понимания — чтобы было о чем докладывать начальству.

— Хм-м… Пришел, занял директорский кабинет, запугал и выгнал прочь Зосю Брониславовну, начал подсовывать расписки о сотрудничестве и неразглашении. Когда я не согласилась, начал настаивать и убеждать.

Отодвинув с левой стороны лица «занавеску» из волос, Александра кривовато улыбнулась:

— Захар Валерьевич умеет в галантность.

— Вот же псина!

Подхватив со стола отрезаный кусок «каната», в котором нквдэшник наконец-то опознал кусок девичьей косы, беляночка выразительно ей тряхнула. Затем чуть оттянула ворот платья, показывая начинающие синеть и темнеть следы мужских пальцев.

— Когда потянул из кобуры пистолет, я наконец заметила какие у него зрачки и поняла, что он невменяемый. Хотя поначалу думала на что-то вроде морфина… Пистолет отобрала, самого успокоила и связала. М-м?.. У него должно быть сломано несколько пальцев на правой руке и одно-два ребра слева. Сделала небольшое кровопускание и влила водный раствор брома, чтобы понизить давление, ну и села ждать вас и читать свое дело — Захар Валерьевич так долго убеждал, что органы знают каждый мой чих, что меня одолело любопытство.

Лица у обоих чекистов стали такие, будто девушка при них надругалась над чем-то дорогим. Например, над режимными мероприятиями по документообороту личных дел.

— Ах да, еще капитан очень настойчиво интересовался личной жизнью товарища Калинина, и поделился замечательным планом устроить меня в любовницы к первому секретарю Белоруссии товарищу Пономаренко — чтобы я его подробно «освещала».

На это гебисты вообще отреагировали так, будто блондиночка с особым цинизмом неоднократно изнасиловала самого товарища Дзержинского. Работать по крупным партийным функционерам НКВД было категорически запрещено, и последствия даже несостоявшихся попыток были такие, что можно было влегкую прислониться к расстрельной стенке. За всесоюзного старосту Калинина точно — да и «хозяин» БССР был отнюдь не безобидным человеком, ибо беззубая овечка в стае волков не выживает.

— Я об этом, конечно, уже забыла. Но вот остальное вам придется как-то самим объяснять.

— Объясним, урегулируем и компенсируем все твои нервы. И еще, Саш: от меня лично, и от всех наших ребят из секции самбо глубокие извинения за этого муд… Мудреца. Обещаю, мало ему не покажется!

— Хорошо. Точно сами все объясните Пономаренко?

— Э-м?.. Не понял, а почему именно ему?

Поглядев, а затем и потыкав пальчиком в сторону похрипывающего и тяжело дышащего тела, без пяти минут (и трех оставшихся экзаменов) дипломированный фельдшер Морозова спокойно заметила:

— Не доставите в течении часа в больницу, сдохнет. Ему надо клофелина, а его пока в аптеках не купить — есть только в стационарах поликлиник.

— Велика потеря… Так причем здесь товарищ Пономаренко?

— У меня послезавтра выступления на республиканском Первенстве по пулевой стрельбе. Заявлена в трех категориях, считаюсь одной из явных претенденток на «золото», болеть на стрельбище обязательно приедет Пателеймон Кондратьевич.

Вновь сдвинув завесу живого молочно-белого шелка своих волос, спортсменка продемонстрировала сине-багровую «красоту».

— Выступать теперь не смогу, и как думаешь, захочет первый секретарь поинтересоваться — почему меня не было?

Оценив перспективы, второй из присутствующих в кабинете капитанов мрачно протянул:

— П-пля-я!..

— Сразу говорю: врать и что-то там придумывать не буду.

Нквдэшник Константин поглядел на инсультника так, будто раздумывал: не добить ли прямо на месте болезного, чтобы не мучился зазря? Все равно ведь его начальство вылюбит и высушит до состояния коврика под ногами. Чекисты переглянулись, молча совещаясь и думая, что им делать со всей этой кучей отборного навоза…

— Ну, оставляю все это в ваших надежных руках, а сама пойду прилягу: день какой-то сегодня суматошный выдался!..

* * *