Морана

Одарив пожилого работника торговли ответной улыбкой, школьница прошла немного вглубь небольшого городского скверика, где скинула свою сумку с тетрадками на одну из лавок, присела рядышком и погрузилась в чтение «взрослой» газеты. Немного понаблюдав за ней, продавец вернул внимание второму развороту утреннего выпуска «Труда» — где армейские корреспонденты по мере сил (и допусков к военным тайнам) знакомили советских граждан с ходом боевых действий уже не Зимней, а вполне себе Весенней войны. Разломав-разбомбив за январь и февраль все доты, дзоты и прочие укрепления «Линии Маннергейма» (причем даже те, которые вроде бы и не мешали), Северо-Западный фронт в составе 7 и 13 армий медленно пополз вперед. Временами очень обидно и больно огребая плюх, и неся неожиданно большие потери там, где этого можно было бы избежать — он понемногу двигался, выдавливая финнов с оборудованных позиций в чистое поле, или прижимая к городкам. В Карелии соединения 8 и 9 армий, умывшись кровью в самом начале войны, пополнили личный состав сибиряками, которые в карельских лесах и болотах чувствовали себя как дома — и тоже начали планомерно уничтожать «фиников», как их презрительно именовали в советской прессе. Тон которой, к слову, начиная с февраля заметно изменился: пропали шапкозакидательские настроения и обещания «могучим ударом и малой кровью» — зато появились статьи о «моральном эмбарго» объявленном США на поставки в Советскую Россию любого авиационного оборудования и высокооктанового банзина (правда, СССР в нем уже и не нуждался, наладив свое авиапроизводство и переработку нефти при участии все тех же американцев). И хотя эмбарго было действительно очень строгим, оно никак не мешало исполнению уже заключенных американскими бизнесменами «вкусных» контрактов, и поставкам частично оплаченного оборудования и станков. Да и новые сделки тоже особо не притормаживали. Как говорится, ничего личного, это всего лишь бизнес!

Франция тоже грозились санкциями, и ее политики вовсю кидались громкими заявлениями: зато промышленники подсчитывали барыши и без лишней огласки продолжали очень выгодное сотрудничество — в виде «небольшого расширения» уже согласованных поставок оборудования в обмен на так нужное им сырье. Остальные страны и в самом деле подморозили отношения, и начали перекидываться с НКИД СССР нотами и заявлениями — советская пресса не остались в стороне и от этого процесса, разродившись подробным перечислением той «гуманитарной» помощи, что слал коллективный Запад маленькой, но очень гордой Финской Республике. Винтовки и пистолеты, морские мины и пулеметы, авиабомбы «в ассортименте», истребители и бомбардировщики, разнообразную артиллерию, противотанковые мины и ружья, сотни тонн боеприпасов… Все не самое новое, а иногда даже и откровенно залежалое, но это железо вполне неплохо стреляло и довольно хорошо убивало — в доказательство чего газетам позволили напечатать фотографии целого эшелона подбитых и сожженных танков Т-26, и скорбные списки погибших бойцов РККА. Впрочем, не только бойцов: во время войсковых испытаний самоходной артиллерийской установки «СУ-122» погибли директор Ленинградского Кировского завода товарищ Зальцман, и Главный конструктор этого же завода товарищ Гинзбург — попав под внезапный вражеский авианалет. Получали боевые раны и другие гражданские специалисты, помогающие военным ковать общую победу: железнодорожники, медики, те же военкоры… Но самые болезненные потери, конечно, понес командующий состав четырех советских армий. Как только какая-то часть или соединение по-глупому влетали в подготовленную белофинами ловушку, или случались неоправданно-большие потери при атаке «в лоб» на неподавленые пулеметы — так вскоре и появлялись очередные некрологи о доблестно сложивших голову краскомах, и прибывших им на замену новых командирах полков и дивизий.