Морана

– Татьяна Васильевна. Я воспитатель в группе Сашеньки.

– Да, вполне возможно, что девочка со временем восстановит память в полном объеме. Хотя хватает примеров и обратного: человек после серьезной травмы головы начинал, так сказать, с чистого листа, и со временем все наверстывал. Мы ее, конечно, будем вести и внимательно наблюдать, все же неоднократная клиническая смерть… М-да. И еще: мне бы хотелось уточнить, что было причиной травмы? А то, знаете ли, многочисленные ушибы по всему телу и «неоднократные удары твердым тупым предметом» оставляют довольно много простора для различных предположений.

Порозовев и беззвучно шевельнув губами, воспитательница немного помялась, но все же выдала необходимые подробности:

– Понимаете, мальчикам из старшей группы поручили смазать петли и замки на дверях… Они просто очень неудачно уронили жестянку с машинным маслом на лестничной площадке второго этажа, и не успели подтереть… Они – ничего такого, понимаете?.. И милиция тоже не нашла злого умысла…

– Получается, обычный несчастный случай?

Перебирающая пальцами по своей многострадальной сумочке, педагог осторожно кивнула, подтверждая, что никто ничего такого не хотел. Просто все вот так случайно получилось… Как получилось.

– Н-да. Что же, при сохранении нынешней положительной динамики, месяц-полтора мы девочку понаблюдаем, а потом на выписку. Пойдемте, я вас заново познакомлю…

Из приоткрытого на проветривание окна в торце больничного коридора неслись звуки мелодии, и пока они шли до нужной палаты, их сопровождал знакомый до последней буквы и нотки «Марш авиаторов»:

– …рождены, чтоб сказку сделать бы-ылью; преодолеть, пространство и просто-ор! Нам Сталин дал стальные руки-крылья, а вместо сердца-а пламенный мото-ор: все выше, и выше, и вы-ыше, стремим мы полет наших пти-иц…

В палате интенсивной терапии взгляду воспитательницы открылась очень бледная и худенькая девочка десяти лет. Почти полностью лысая – волосы на голове пришлось удалить для процедур, и теперь тем «колосился» короткий белый пушок…

– Саша, просыпаемся!

Глубоко вздохнув, юная пациентка медленно открыла глаза, позволив посетительнице наглядно убедиться, что прежний серый цвет радужки сменился на… Гм? Блеклый синий? Тусклый лиловый? Пожалуй, что-то среднее, ближе к фиалковому.

– Саша, это твой воспитатель Татьяна Васильевна… Эм?

– Белевская.

Переведя взгляд на женщину, Александра спокойно и почти неслышно прошелестела:

– Здркх-авств-кха!..

Присев на краешек кровати, завотделением самолично напоил еще очень слабенькую девочку. Которая, по правде говоря, самостоятельно пока могла только уверенно открывать-закрывать глаза, тихо говорить, ну и едва-едва шевелить руками и ногами.

– С-спасибо!

– Ах да!

Вытянув из кармана медицинского халата свернутую трубочкой детскую и юношескую газету «Ленинские искры», и значительно поглядев на Татьяну Васильевну, медик расправил печатное издание и показал его бледненькой (но все равно на диво любознательной) пациентке:

– Вот, как и обещал: попозже медсестра тебе немного почитает. Номер конечно не самый свежий, но все равно – за апрель этого, тысяча девятьсот тридцать седьмого года.

Александра в ответ едва заметно, но определенно благодарно улыбнулась и скосила глаза на газету, которую положили-подсунули под ее безвольную руку. Не выдержав всего этого, Белевская прижала руки к полной груди и тихо заплакала:

– Сашенька… Бедная ты моя девочка…

Моргнув, больная как-то странно замерла, потом ненадолго прикрыла глаза, уходя в себя – а когда вновь открыла, в них плескалось чистое, и ничем не замутненное изумление:

– Я ш-што… Д-хевочка?!?

Глава 1