Мордюкова, которой безоглядно веришь

В ссоры и пререкания с женой Тихонов вступал редко, но на своём настоять мог, а чаще всего просто поступал в спорных ситуациях по-своему, ставя остальных членов семьи перед фактом. Вольно или невольно, но у Нонны в памяти накапливались обиды, связанные с таким отношением к ней. Особенно запомнилось, как однажды заболела и слегла с температурой, от которой термометр почти зашкалил. Тихонов между тем собрался на очередной матч. Как ни просила Нонна остаться дома на всякий случай — ведь сын ещё в школе, а ей может стать совсем плохо — оделся и ушёл, хлопнув дверью. А вернувшись домой после матча, с порога устремился к кровати, на которой лежала жена, со словами заботы опустился рядом с ней на колени и начал ладонью измерять температуру…

Вообще-то Вячеслав, по словам его супруги, всегда иронически воспринимал её болезни. Организм у тебя крепкий, закалка казачья с детства имеется, так что ничего страшного, одолеешь любую хворобу… Был случай, когда Нонна опять тяжело заболела. Лежала на кровати, стонала, не в силах сдержаться. Тихонов в это время играл в шахматы с зашедшей в гости Нонниной подругой. На стоны жены никак не реагировал, разве что спросил с улыбочкой: зачем стонать, ведь легче от этого вряд ли станет… В конце концов стонов не выдержала подруга и вызвала неотложку. Мордюкову госпитализировали. Надеялась, что муж будет дежурить где-то поблизости, но не тут-то было. За всё время лечения проведал один только раз. А когда настал день выписки из больницы, вспоминала впоследствии актриса, тоже учудил. Вопреки её просьбе не привёз ничего из одежды (из дому ведь Нонну «Скорая» забрала в одной ночной рубашке, а в больнице она лежала в казённом халате). Приехав на такси, снял с себя плащ из модной тогда болоньи и надел на супругу. А когда проезжали мимо базара, где торговали продукцией подмосковные колхозы, протянул Нонне заранее приготовленный бидончик: сходи, купи молока. Закусив от обиды губу, Нонна в одном плаще направилась за покупкой. Погода между тем стояла уже не летняя, голые ноги застыли. В итоге к вечеру температура у Мордюковой вновь перевалила за 39 градусов. Начала звонить в больницу знакомой докторше, с которой за время лечения успела сдружиться. Со слезами пожаловалась, что болезнь вернулась. Врач прислала в коммуналку к Тихоновым медсестру, начали колоть уколы, температуру сбили. Хотя дело на поправку шло ещё долго…

При всей своей внешней интеллигентности Вячеслав вовсе не был мягкотелым или инфантильным человеком. Годы семейной жизни и на него оказали своё воздействие, в чём-то, если можно так сказать, закалили характер. Научился распоряжаться, командовать в семье, настаивать на своём. Голос руководящий отработал. В чём-то это и хорошо — например, когда Володька в школу пошёл, отец быстро установил для него строгий режим. Уроки тот выполнял без отговорок и отлыниваний, на которые так горазды дети. Отец — это не мама, которая сыночка балует и потакает его капризам. Тут такой номер не пройдёт…

Нонне, что там скрывать, многие знакомые женщины до сих пор ведь завидовали, причём некоторые не стеснялись и в глаза это говорить. Ещё бы — такой муж у тебя! Красивый, умный, талантливый, добрый… Предан тебе, на других женщин и не смотрит. Любит он тебя, да ещё как любит! Страдает по тебе, скучает, когда в отъезде…

А Нонне мало было этой самой преданности. Ей хотелось хотя бы самого элементарного в отношениях между супругами — любви. Хотелось, чтобы Вячеслав хоть иногда сказал о своих чувствах, чтобы обнял, поцеловал. Но… Сухарь — он и есть сухарь. Сидит каждый вечер у телевизора, слова не проронит… И главное, понимала ведь, что Тихонов — человек по сути хороший, во многом даже замечательный. Для большинства женщин больше ничего и не нужно, если такой муж рядом. Но вот главная беда, горько усмехалась в душе Нонна, что не любит он меня. Не нужна я ему.

А кто бы из подруг, интересно, поверил, расскажи она, что тихий и молчаливый Тихонов и вспылить может. И ударить. Как отвесил ей однажды пощёчину, приревновав к одному из знакомых: что это ты так на него пялилась в компании всё время, прямо глаз не сводила? Слово за слово — и дошло до рукоприкладства. Ничем не ответила на удар, стерпела, даже не заплакала… А когда домашняя жизнь казалась особенно невыносимой, старалась переключиться на работу: хотя бы на те же поездки по линии общества «Знание». Или на съёмки, благо приглашать сыграть в кино стали всё-таки чаще.

Глава 7