Мордюкова, которой безоглядно веришь

Первый год войны, с лета 41-го до лета 42-го, воспринимался жителями кубанских станиц ещё как бы отстранённо, опосредованно, потому что эти края далеко не сразу стали ареной военных действий. Понятное дело, с первых же дней началась мобилизация военнообязанных. Немало было и добровольцев, у военкоматов выстраивались очереди из желающих попасть на фронт. Случалось, те, кому отказывали по каким-то причинам (возрасту или болезни, например), плакали. Наблюдая за происходящим, не могла сдержать слёз и Нонна. А однажды она увидела, как потеряла возле колодца сознание и упала на землю женщина, получившая извещение о гибели мужа. Нонне казалось в тот миг, что она живёт чувствами этой женщины, что это ей самой принесли похоронку на близкого человека. И это не было притворством или наигранностью — это было сопереживанием иной судьбе, иному человеку, своеобразным перевоплощением в него, без чего, по большому счёту, невозможна никакая актёрская игра…

Отчим Нонны Виктор Константинович, человек с армейским опытом, тоже ушёл на фронт, а на оставшихся трудоспособных членов семьи легла двойная нагрузка. Лозунги призывали: «Всё для фронта, всё для победы!» А в свободное от работы время были мучительные минуты неизвестности за судьбу своих близких и тревоги от кажущегося порой необратимым движения немецких полчищ в глубь страны. Когда пал Ростов-на-Дону, казалось, что вскоре оккупанты придут и на Кубань. Однако в конце сорок первого звучавшие по радио сводки Совинформбюро принесли радостные вести о поражении немцев под Москвой. Тогда же советскими войсками был освобождён от гитлеровцев Ростов, начались наступательные десантные операции в Крыму, направленные на снятие вражеской осады с Севастополя. Люди верили, что в войне наступил перелом. А вскоре в кубанских сёлах появились исхудавшие человеческие фигуры, мало чем напоминающие нормальных людей. Но это были люди, чудом вывезенные по ладожской «Дороге жизни», жители блокадного Ленинграда, переживавшего самую страшную зиму в своей истории.

Весна сорок второго года обещала вроде бы осуществление надежд на скорую победу. Красная Армия развернула ряд наступательных операций, в том числе под Харьковом. Однако через несколько дней наступили тяжкие дни — череда сокрушительных поражений. Советские войска были разгромлены в Крыму, им пришлось оставить и Севастополь. Но главные события разворачивались севернее, в излучине Дона и Волги. Гитлеровцы рвались на восток, к Сталинграду, частью своих сил поворачивая на юг — на плодородные Кубань и Ставрополье, к горам Кавказа, за которыми уже маячил для них призрак бакинской нефти, столь необходимой для вермахта. Враг снова захватил Ростов-на-Дону. Вот-вот немецкие солдаты должны были появиться на Кубани.

Ирина Петровна, председатель колхоза, коммунистка и жена фронтовика, не питала иллюзий относительно своей возможной судьбы, если их село захватят фашисты. Было решено уходить на восток, в эвакуацию. Усадив детей на подводу, Мордюкова отправилась в страшный и трудный путь. В эти летние дни сорок второго пришлось узнать и голод, и изнуряющий зной, и налёты немецкой авиации на дороги и мосты, по которым передвигались колонны беженцев и отступающие красноармейцы. Под влиянием слухов и достоверных известий о военной обстановке, стремясь не попасть в руки немцам, Мордюковы постепенно отклонялись всё дальше на юго-восток, пересекая весь Краснодарский край и приближаясь к предгорьям Кавказа.

И всё-таки уйти от врага не удалось — слишком стремительным было продвижение немецких моторизованных частей. Позади остался Армавир, всё ближе была административная граница Краснодарского края и горной автономной Карачаево-Черкесии, прошли беженцы уже и станицу Отрадную, когда немцы настигли их.

Семья Мордюковых осела не в самой станице, а на хуторе Труболет, неподалёку от неё. Несколько необычно название хутора (впрочем, позже он стал называться Ново-Урупским). Не исключено, что связано словцо «труболет» с бытующим кое-где названием погорельцев, жильцов места, где был пожар, где всё достояние «в трубу вылетело»… Хутор Труболет, кстати, — место рождения писателя Ивана Бойко, прозванного позже «батькой кубанской частушки».