Мордовский марафон

Г-н Президент, вообразите на минуту невозможное — представьте себе, что Вам адски не повезло и Вы родились в СССР. Вписались бы Вы в его социально-политическую систему? Я уж не спрашиваю: стали бы Вы здесь главой правительства? Не исключено, что еще в юности Вам удалось бы очнуться от идеологического дурмана и Вы могли бы оказаться неосторожным, например, в выражении симпатии к США, положив тем начало цепи мрачных злоключений, подстерегающих всякого, ступившего на тропу инакомыслия, опасную тропу, с которой можно лишь сползти, тогда как прямоходящего она почти неизбежно приводит к тюремным вратам. Потом, поняв, что в качестве политически неблагонадежного Вы обречены на слом, на бессловесное смиренное прозябание или — не желая хамелеонничать — на все новые и новые лагеря, Вы приложили бы все мыслимые и немыслимые усилия для легального выезда а США, страну вашей мечты, но, столкнувшись с наглым отказом, зная, что само ваше намерение покинуть СССР зловеще приравнивается к «измене родине», отчаянно понимая всю жуткую реальность угрозы в любой момент оказаться за решеткой, Вы, возможно, попытались бы бежать за границу и получили бы 15 лет, отсидев 7 из которых, однажды прочитали бы «Обращение к иностранной аудитории» Президента США:

«…Мы нуждаемся в вашей помощи и предлагаем вам свою. Мы нуждаемся в вашем опыте… Мы нуждаемся в том, чтобы вы приняли активное участие в совместных усилиях, направленных на то, чтобы приблизить реальные условия в мире к идеалам человеческой свободы и достоинства… Вы можете быть уверены, что США будут по-прежнему выступать за свободу людей. Вы можете также быть уверены, что США будут чутко откликаться на ваши собственные заботы и чаяния…»

Ваше сердце зажглось бы надеждой, и Вы тайком взялись бы за письмо Президенту США, чтобы рассказать о своем отчаянии, бедах и упованиях узника.

Сказав, что США — одна из тех стран, в которой я не был бы профессиональным арестантом, я имею в виду, что меня не посадили бы там за тот образ мыслей, за который я был осужден здесь в 1961 году, что я не был бы вынужден, желая эмигрировать, помышлять о захвате самолета и, следовательно, не стал бы «изменником родины». Но ни одна страна не является Царствием Небесным, и для человека с обостренным чувством справедливости в любой стране могут найтись причины для возмущения, которое при известной горячности темперамента и несчастливом стечении обстоятельств порой может перейти границы законности. Таким образом, допускаю, что при некоторых, смею надеяться, маловероятных обстоятельствах, случись мне быть уроженцем США, я мог бы оказаться и там в числе американских политзаключенных (если таковые у Вас есть, как утверждает советская пресса).

Следовательно, я в некотором смысле претендую на то, чтобы выступить от имени и в интересах всех тех заключенных, в основе деяний которых лежали демократические свободолюбивые идеалы, чьи побуждения бескорыстны, чьи руки не обагрены кровью, чьей целью не была узурпация власти и установление террористического однопартийного режима.

Г-н Президент, ни один здравомыслящий человек не может не согласиться с тем, что современная война, даже будучи справедливой, то есть освободительной, может оказаться катастрофической для всех сторон — правых и виноватых, что в ней победителем будет тот, кто истлеет минутой позже. Ну а если завтра перед Вашей страной, вообразим, встанет грозная альтернатива: подчиниться иноземному господству или ответить ядерным ударом на удар — с огромным риском превратить всю планету в пылающую звезду? Прислушаетесь ли Вы к умоляюще-корящим воплям всех прочих народов: «Не будьте такими эгоистами! Ни в коем случае война лучше капитулируйте!» Изберете ли Вы рабство для своей страны ценой спасения всего человечества от войны, человечества, которое умоляет Вас не рисковать планетой и клянется, что будет всячески поносить по радио Вашего поработителя, разоблачать его и даже не торговать с ним… пока к этому не вынудит экономическая конъюнктура? Я угадываю Ваш ответ, но, не правда ли, Вы задумались, прежде чем выговорить его? Поистине, «никто из нас не остров» или, точнее, — не такой уж остров… Но не слишком ли легко материк жертвует своими островами, усыпляя совесть утилитаристской логикой?