Море Дирака

Для Мильча все, что происходило потом, слилось в фейерверк странных, несвязанных между собой сцен. Он хорошо запомнил буйный хохот покупателей, когда сороковой номер «выхотел» себе набор роскошного женского белья. Сороковым номером оказался школьник. Он помнит, как соседка жарким шепотом предлагала ему объединить желания и тем самым подавить конкурентов. Мильч указал ей на чисто технические трудности ее проекта, ведь все они были занумерованы. Очевидно, подобная мысль пришла не только соседке. Когда продавался обеденный сервиз, экран показал максимальную в этот день силу желания — свыше семи тысяч желов. Солнечный был потрясен, но, увидев указатель, пляшущий между двумя номерами, пригрозил лишить виновных права участия в Аукционе. Соседка Мильча, ее звали Зина, оказалась удивительно слабосильным существом. Она только бледнела, таращила глазки и стонала, но ничего не могла «выхотеть». Мильчу даже жалко ее стало, беднягу, и он пообещал себе, что приобретет что-нибудь для нее, когда пойдут стоящие вещи. Мильч пытался определить общие закономерности Аукциона.

Лидировали в основном женщины. Изредка кое-что перепадало мальчишкам. Пожилые и совсем старые почти не выигрывали в этой бешеной гонке желаний. Очень бледно выглядели и солидные мужчины. Даже когда пошли чисто мужские вещи — электробритвы, рюкзаки, лодки, удочки, ласты, спортивная обувь, экран показывал всего сто-двести желов. Только когда в луче света, направленном на сцену, появилась модель «Москвича», сила мужских желаний прыгнула вверх, и у некоторых номеров достигла восьмисот-девятисот желов. Но это, конечно, не шло ни в какое сравнение с рекордами в женском многоборье.

Мильч ожидал ювелиризделий. Его не трогали наряды, сервизы, мебель. Его сердце, он это твердо знал, могло открыться навстречу только маленьким, прихотливо изогнутым кусочкам металла. Мильч ожидал золота.

Наконец Солнечный сказал:

— Перед вами последний экспонат — кресло-кровать, модернизированное и усовершенствованное.

— Как последний?! А ювелирные?

Мильч был не одинок в своих потаенных мечтах. Этот возглас принадлежал почтенному пенсионеру. Старичок тоже мечтал взять реванш у женщин.

— Не будет, — твердо сказал Солнечный, — чтоб не разжигать. Да и накладно.

Толпа разочарованно вздохнула. Вздох Роберта был громче всех. На экране появились отрицательные показатели желаний.

«Возьму хоть этот стул, — решил Мильч, — а то останусь с пустыми руками, как Зинка».

«Взять» кресло оказалось делом простым: на него почти не было желающих. Мильч оттащил приобретение в угол сцены и спросил распорядителя:

— А как с доставкой?

— Собственноручно, — ответил тот и злорадно ухмыльнулся.

Мильч выругался.

Закрывая Аукцион, Солнечный заявил:

— Мы благодарим всех присутствующих. Получены интересные данные, набрана значительная статистика. Обработка должна выявить новые закономерности, благодарю вас, друзья.

Участники Аукциона расходились, унося добычу. Зал опустел. Мильч с досадой рассматривал свое кресло. Дурацкий Аукцион, потеря времени, больше ничего…

Как-то так получилось, что в зале не осталось ни одного человека, кроме Мильча. Мильч закурил сигарету и опустился в свое кресло.

Тотчас под сиденьем что-то щелкнуло, из подлокотников выскочили две пластмассовые лапы (Мильчу они показались теплыми, как человеческие руки), вырвали сигарету и отбросили ее прочь. Красный огонек описал в темноте эффектную дугу.

Спинка кресла откинулась, лапы повалили Мильча и так крепко прижали к пористой набивке, что он не мог даже пошевелиться.

— Э-э-э… помогите, — робко пропищал Мильч, дрыгая ногами.

Никто не отозвался. Было слышно только сопение Мильча да поскрипывание кресла. Еще четыре лапы, выдвинувшись откуда-то снизу, начали торопливо срывать с него одежду.

— Караул! — прошептал Роберт.

Лапа прикрыла ему рот. Через несколько секунд владелец сказочного Рога оказался совершенно голым. Он лежал словно в саркофаге. Краем глаза видел, что свободные лапы раздирают в клочья пиджак, брюки, белье.

— Там же документы! — задушевно просипел Мильч в жесткую пластмассовую ладонь.

Лапы еще яростнее принялись кромсать ни в чем не повинную материю. Сделав свое черное дело, они вновь утонули в обшивке кресла.

Шло время. Мильч начал замерзать. Его тело покрылось пупырышками, как после купания на холодном ветру.

Наконец он ухитрился укусить лапу, которая все еще зажимала ему рот. К его удивлению, она отдернулась, словно живая, но тотчас возвратилась и закатила ему увесистую пощечину.

— Сволочь, — сказал Мильч и вздрогнул.

Он увидел, как из кресла возникла лапа со шприцем, в котором была какая-то подозрительная голубоватая жидкость.

— Не надо! — в ужасе прошептал Мильч и сразу же взвыл от острой боли в бедре.

Когда укол был сделан, кресло успокоилось. Все лапы спрятались, и Мильч только по инерции оставался лежать в позе уснувшего йога. Сообразив, что ему возвратили свободу, он вскочил и злобно пнул босой ногой чудо-кресло.

— Ууу!..

Из кресла выдвинулась лапа, погрозила пальцем, сжалась в кулак и спряталась. Мильч тотчас же отскочил в сторону.

— Хотя бы туфли оставила!