Море и яд

Когда шаги стихли, из операционной осторожно выглянула старшая сестра Оба. Убедившись, что в коридоре никого нет, она вместе с Уэда выкатила коляску, на которой лежало покрытое простыней тело, в коридор. Вышедший после них Сугуро, прислонившись к стене, слушал, как поскрипывает коляска. Постепенно скрип в пустоте длинного серого коридора затих.

Сугуро не знал, куда пойти, не знал, что делать. В операционной еще оставались Хасимото, Сибата, Асаи и Тода, но туда Сугуро вернуться не мог.

«Убил, убил, убил...» - не переставало стучать в голове. «Но я же ничего не делал». Сугуро изо всех сил старался отделаться от настойчивого голоса, повторявшего: «Убил, убил...» «Но я же ничего не делал». Однако и это оправдание, возникая, тут же исчезало. «Разумеется, ты ничего не делал. И тогда, когда умирала твоя «бабушка», и сейчас. Но ты всегда был рядом. Был рядом и ничего не делал». Прислушиваясь к своим одиноким шагам, он спускался с лестницы и думал о том, что всего два часа назад пленный тоже поднимался по этим ступеням, ничего не подозревая,. И в памяти Сугуро отчетливо всплыл этот слегка угловатый, растерянный человек. Потом он вспомнил, как старшая сестра Оба торопливо покрывала простыней изрезанное тело. Мучительная тошнота подступила к горлу. Прислонившись к окну, он пытался убедить себя, что это не от вида крови: ведь еще со студенческих лет он привык ко всему этому. Но нет, эта кровь и это тело отличаются от тех, что он видел раньше. А может, все-таки его затошнило потому, что он вспомнил отвратительную торопливость, с какой старшая сестра закрыла носилки белой простыней?

За окном в ранних сумерках ветер гудел в проводах подстанции. В пасмурном небе пролетели птицы, из трубы дезинфекционной камеры медленно подымался дым. Через ворота заднего двора с корзинами и лопатами шли медсестры. Все было, как обычно, как было вчера и позавчера.

Прислонившись к перилам, он ждал, когда пройдет головокружение. Потом шаг за шагом медленно спустился по лестнице.

Когда он вышел во двор, офицеров уже не было. Сестры, положив на газон лопаты и корзины, отирали лица полотенцами. Завидев их, Сугуро отвернулся и побрел в другую сторону.

- Сэнсэй! - окликнула его одна из девушек, усаживаясь на камень. - Сегодня опять профессора на обходе не будет?

Сугуро молчал. «В чем дело? Ведь сестры ничего не знают, почему же я прячу от них лицо?»

- Сэнсэй, а вы будете?

- Да, буду.

Он совсем забыл, что надо обойти больных общей палаты. Но разве может он теперь туда пойти? Как ни в чем не бывало разговаривать с больными, направлять их на рентген, выписывать лекарства. С завтрашнего дня опять начнется привычная жизнь практиканта. Неужели и старик, и Сибата, и Асаи, и Тода по-прежнему смогут обходить больных? Неужели смогут? Разве может начисто стереться в их памяти добродушное лицо пленного с каштановыми волосами? «Я не смогу...»

На земле, показывая свежий срез, торчал обрубок акации. Одной из тех акаций, которые много дней подряд окапывал старый сторож. Рассеянно глядя на черный обрубок, Сугуро подумал о старушке, которую унесли дождливым днем, запихав в ящик из-под мандаринов. Вот и акации нет. И старушка умерла.

- Уйду-ка я из клиники, - пробормотал Сугуро. - Сам разбил свою жизнь, сам... - сказал он, ни к кому не обращаясь, да и к кому он мог обратиться...

II

Тода вышел из операционной последним. В коридоре к нему с улыбкой подошел Асаи, держа в руках обернутый марлей тазик.

- Тода-кун, пожалуйста, отнеси это в конференц-зал.

- Хорошо.

- Там офицеры устраивают проводы.

- А что здесь?

- То, что заказал военврач Танака. Печенка пленного.

Тода отчетливо вспомнил большой белый живот пленного, лежавшего на операционном столе. Живот солдата, который казался ослепительно белым, когда старшая сестра покрывала его тело меркурохромом. Пленного уже нет. Вот только в тазике... Неужели все это правда? Тода показалось, что он видит чудовищный сон.

- Странно, правда? - понизив вдруг голос, прошептал Асаи. - Кажется, сколько трупов на своем веку перевидели, а вот не можем до конца изжить сантименты...

Осторожно подняв глаза, Тода искоса посмотрел на Асаи. Обычное, спокойное лицо. Очки, как всегда, немного съехали вниз.

Асаи появился в палатах во время обхода с невозмутимым выражением на лице, деланно улыбаясь. Он как ни в чем не бывало разговаривал с больными, насвистывал и прищелкивал языком, проверяя анализы в лаборатории. Трудно было даже предположить, что этот человек только что совершил убийство.

«Да и мое лицо, верно, такое же, - огорченно подумал Тода. - Ничего не переменилось. Я абсолютно спокоен, совесть не мучает меня. Напрасно я ждал, что она во мне проснется. Даже не ужасаюсь, что отнял у человека жизнь. Почему? Почему у меня такое каменное сердце?»

- Слушай, Тода, - загадочно улыбнувшись, опять заговорил Асаи, положив свою руку на руку

Тода, державшую тазик. - Я все собирался поговорить с тобой. Ты и дальше думаешь оставаться в институте?

- Да.

- А что ты скажешь, если тебя сделают ассистентом? Сибата-сан давно уже на это намекает.