Море и небо лейтенанта русского флота

По просьбе Великого князя Александра Михайловича Севастопольская городская дума «предоставила в распоряжение Отдела Воздушного флота Куликово поле… для обучения полетам на аэропланах». Петербургский журнал «Вестник воздухоплавания» по этому поводу писал: «На заседании Отдела Воздушного флота решено организовать школу в Севастополе. Старшим инструктором – Ефимов». Действительно, известный русский авиатор, обучавшийся во Франции, Михаил Никифорович Ефимов был приглашен в новую авиационную школу на должность старшего инструктора – шеф-пилота. Учебную базу в Гатчине оставили лишь для летнего обучения.

В начале осени в Севастополь железнодорожным транспортом прибыл весь назначенный штат летной школы и аэропланы. Аэродром разместили на грунтовой площадке в трех верстах за городом на территории лагеря 13-й пехотной дивизии, на так называемом Куликовом поле. На аэродроме силами солдат и матросов спешно возвели три каркасно-парусиновых заграничных ангара, ангар из досок на шесть аэропланов, две сигнальные мачты для определения направления и силы ветра и сигнализации пилотажа и разборное здание офицерского собрания школы. Парусиновые ангары, в форме больших шатров, разместили вдоль шоссе, а деревянный ангар – чуть сбоку. В здании находившегося здесь ранее летнего иллюзиона – синематографа оборудовали казарму команды солдат и матросов, обслуживающих школу. Для ремонта аэропланов построили деревянные здания мастерских: столярной, сборочной, кузнечной, моторной, бетонный погреб для хранения бензина и деревянное ограждение летного поля.

Материальную часть школы составили восемь доставленных из Франции аэропланов: два биплана «Фарман» с моторами «Гном» по 50 лошадиных сил, три моноплана «Блерио», один из которых был учебным, с мотором «Анзани» в 25 лошадиных сил, один биплан «Соммер» и два моноплана «Антуанетт». Аэропланы прибыли в разобранном виде в огромных ящиках, и механикам потребовалось несколько недель, чтобы собрать их и отрегулировать. После чего один из пустых ящиков приспособили под столовую офицерского состава.

Первый полет над Куликовым полем на аэроплане «Антуанетт» состоялся 16 сентября 1910 года. В Крыму стояла теплая золотая осень, как говорили в народе, – «бархатный» сезон. Погода баловала авиаторов – голубое небо и легкий ветерок. Но даже в таких комфортных погодных условиях аэроплан «Антуанетт» был достаточно капризным аппаратом. Пилот аэроплана «Антуанетт» лейтенант С.Ф. Дорожинский в тот день записал в «Дневнике работ и практических занятий на авиационном поле Севастополя»: «В 5 ч. утра приступлено к регулировке мотора. В 6 ч. мотор работал и давал 1200 об/мин, но полный ход развить не удалось. В 7 ч. утра удалось урегулировать мотор несколько лучше. 7 ч. 15 мин. Тщетные усилия подняться в продолжение 10 мин.

В 7 ч. 25 мин., уйдя на самый дальний угол линии, дал полный газ и развил ход до 70 верст в час, аэроплан быстро отделился и поднялся до 50 метров, сделал два полных круга над полем и плавно опустился к месту подъема».

Писатель-маринист Н. Черкашин позже писал об этом полете: «Русская морская авиация родилась на Куликовом поле. Не на реке Непрядве, а на том Куликовом поле, что нынче вошло в городскую черту Севастополя. Именно с него 16 сентября 1910 года поднял в воздух моноплан «Антуанетт» офицер флота лейтенант Станислав Дорожинский. Он пролетел над Севастополем… Весь город следил за его недолгим, но впечатляющем полетом. Заглохни мотор – и летчик был бы обречен: в Севастополе ни клочка ровной земли, на который можно было бы спланировать, – холмы, балки, бухты… Дорожинский благополучно вернулся на летное поле».

В середине октября лейтенант С. Дорожинский совершил полет над морем – над эскадрой, стоявшей на внешнем рейде. После чего летчика пригласили в городскую Думу Севастополя, где ему торжественно вручили памятный золотой жетон.

Прибывшему в Севастополь в конце октября шеф-пилоту М. Ефимову выбранное для аэродрома место совсем не понравилось, хотя в отличие от хмурого Петербурга с холодными, резкими ветрами и свинцовыми тучами, в Севастополе ярко сияло солнце и небо было голубым-голубым. Летное поле аэродрома, лежащее в узкой ложбине, зажатое с трех сторон постройками с телеграфными проводами, глубокими оврагами и пересеченное Балаклавским шоссе, абсолютно не защищенное от господствующих здесь западных ветров, с окружающей местностью, обуславливающей хаотичность воздушных течений, было не самым удачным местом для учебы начинающих пилотов, считал Ефимов.