Море играет со смертью

– Постараюсь не разочаровать. Так как же вы спасаете себя? Я бы не отказался от проверенного способа… Или он только вам подходит?

– Почему же? Многим подходит, хоть и не всем. Иногда вокруг оказывается так много смерти и боли, что жизнь кажется откровенно бессмысленной, а будущее – далеко не приятным.

– Да уж… И что тогда?

Полина огляделась по сторонам, сошла с тропинки и наклонила вниз ветку сосны, на которой красовались три вытянутые шишки. Шишки были еще зеленые, крепкие, покрытые искристыми капельками свежей смолы. Полина осторожно коснулась шершавой поверхности кончиками пальцев.

– Я заземляюсь, сосредотачиваюсь на настоящем моменте, – еле заметно улыбнулась она. – Вот возьмем, к примеру, эту шишку… У нее есть цвет, текстура и запах. Я сосредотачиваюсь на красоте того, что рядом, стараюсь оценить это, воспринять. Настоящий момент точно не обманет, в отличие от ожиданий. Он уже существует. Когда больно, можно замереть в нем, затаиться, думать о простом. Смотреть на красоту. Вдыхать аромат, закрыв глаза. Думать о вкусе продуктов, их форме, их подаче. Обеспечивать себя маленькими радостями, так или иначе связанными с органами чувств. Если этого недостаточно – дарить себе простое движение, как это было в бассейне, но не бездумное, нет. На движении можно концентрироваться.

– Но ведь этого мало… Думать все равно о чем-то захочется, нельзя же часами сосредотачиваться только на примитивных чувствах!

– Нет, часами не получится. Но и мысли подчиняются контролю, вы знали? Если я понимаю, что не готова принять реальность такой, какая она есть, я дополняю ее фантазиями. Мечтами, если угодно. Я жду, когда снова почувствую себя спокойной и сильной. Именно такой я должна идти и помогать людям. Не неврастеничкой, готовой сорваться в любой момент. Не затюканной теткой, которая просто хочет, чтобы ее смена побыстрее закончилась. Что-то толковое я могу обеспечить лишь с полной отдачей, и люди ждут от меня не слез, соплей и неврозов.

Ему только и оставалось, что кивнуть. Не потому, что она завалила его аргументами – дело тут было даже не в словах. Просто Марата не оставляло спокойное понимание: для нее это правильно. Для кого-то, может, и нет, и не факт, что у него когда-нибудь получится вот так остановить момент. Но для нее – правильно.

Полина и сама считала, что сказала достаточно. Она отпустила сосновую ветку, но на дорожку не вернулась, а двинулась сквозь высокую траву к вершине холма, и Марат последовал за ней.

Отсюда открывался великолепный вид на море. Сегодня оно было спокойным, как будто невинным – отрицающим то, на что оказалось способно прошлой ночью. Разные оттенки синего указывали на разную глубину. Запах соленого ветра причудливо сливался с ароматом хвои. Мир и правда оставался одинаковым всегда, и при радости людей, и при их трагедиях.

Марат размышлял об этом, когда услышал приближающиеся шаги – их выдавал шорох хвои на дорожке. Ничего странного в этом не было, гулять в заповеднике не запрещалось, но Марат все равно напрягся. Ему не хотелось сейчас встречаться с очередной фанаткой, способной обрушить то хрупкое внутреннее равновесие, которое ему едва-едва удалось установить.

Но к холму вышла не фанатка. У подножия остановится тот самый старик, который привлек всеобщее внимание на собрании. Он тогда вопил, обвиняя в чем-то владельцев отеля, и его вывели. Марат даже подозревал, что дебошира депортируют тем же вечером. Однако старик по-прежнему был здесь и казался куда более спокойным, чем недавно.

– Вот вы где, – проворчал он. – Я тут никакой интим не нарушил?

– Не говорите глупостей, Федор Михайлович, – улыбнулась Полина. – Господину Майорову тоже требовалась консультация, и мы поговорили. Я могу вам чем-то помочь?

– Я хотел бы кое-что обсудить… Наедине.

– Все то же?

Марат не знал, о чем они говорили раньше, но догадаться было несложно. Старик этот еще на собрании дал понять, что у него свое видение происходящего в отеле.

– В прошлый раз мы не договорили, – напомнил Федор Михайлович.

– Вы уснули.

– Мне сделали укол!

– Для вашего же блага.

– Вы выслушаете меня или нет?

Уже было ясно, что нападать он не станет. Федор Михайлович полностью контролировал себя и, хотя злился, готов был разве что развернуться и уйти, а не начать драку с женщиной.

Однако Полина не собиралась доводить даже до такого. Она огляделась по сторонам, нашла старое упавшее дерево и уютно устроилась на прогретом солнцем стволе, всем своим видом показывая, что готова слушать.

Вот только рассказывать Федор Михайлович не торопился, он указал на Марата, стоявшего на вершине холма:

– Ему лучше уйти.

– Он все слышит и неплохо воспринимает прямые обращения в свой адрес, – сухо указал Марат. – Я не собираюсь оставлять вас наедине.

– Вы же были наедине!

– Я драку с охранниками не устраивал.

– Думаю, этот спор неуместен, – вмешалась Полина. – Конечно, я могу попросить Марата уйти. Но вы уже знаете, Федор Михайлович, что мы с вами по многим вопросам не согласны. Разве вы не заинтересованы в присутствии третьей стороны, способной рассудить нас?