Море Имен

— А-а-алик! — заорал Лёнька издалека. — Привет, Алик! Ты как? Хорошо, что ты тут! А то бы я до вечера тебя ждал!

— Что? Лёнь, ты с ума сошёл? — Алей ускорил шаг.

— Алик, а когда Иня вернётся?

Алей остановился, и Клён с Лушей налетели на него, как перехватчики на цель: с двух сторон взяли в клещи.

— Что? — переспросил он, отстраняя заполошного Лёньку.

— Алик, когда Иня вернётся? — требовательно закричал Клён, от волнения подпрыгивая на месте. Колли поскуливала и пыталась встать лапами Алею на грудь, он с трудом от неё отмахивался. — Ну, из лагеря своего?

— Из лагеря?

— Ну, он же в лагерь летний уехал, тётя Весела сказала. Его насильно услали, да? Он мне ничего не говорил. Это Лев Ночин его услал? В кадетский лагерь, да? Чтоб он был как пацан? А я бы с ним поехал! Мы же друзья! Даже в кадетский поехал, пускай бы меня тоже постригли, потому что друг должен быть рядом! Правда, Алик? Скажи, правда? Друг всегда рядом!.. Зачем его услали без меня?!

— Лёнь, замолчи, пожалуйста… — пробормотал Алей. Он чувствовал некоторое облегчение: мама придумала всё за него.

— Алик, ну когда Иня вернётся?

Алей глубоко вздохнул.

— Я не знал, что его услали в лагерь, — медленно ответил он и заставил себя взглянуть в молящие, потерянные глаза доброго Лёньки. — Я туда позвоню. Если Ине там не понравится, я сразу его заберу.

— Ага! — выдохнул Лёнька. На ресницах его вдруг закипели слёзы. Алей пересилил себя и ободряюще улыбнулся, потрепал его по макушке.

— А может, — сказал он, присев на корточки, — может, Ине там понравится. Тогда он чуть попозже приедет. Ты не обидишься, если он приедет чуть попозже?

— Нет, — тихо ответил Клён, — не обижусь.

«Инька, Инька, — думал Алей, — от Шишова ты сбежал и маму бросил, а как же ты Лёньку-то бросил? Как забыл о нём? Он тут без тебя… как часовой, у которого знамя пропало. Что ж ты так, Иня».

Он выпрямился: подходила мама Лёньки, рыжая, красивая Изморось Надеждина. Она коротко посмотрела на Алея и надменно извинилась перед ним.

— Клён, — сказала она сыну, — пойдём домой. Папа очень недоволен. Мы искали тебя четыре часа.

Губы Лёньки сошлись в ниточку. Он обернулся к матери и выпрямил спину.

— Мама, — твёрдо и спокойно ответил он, — я гулял с собакой.

— Алея Веселина ты доставал, — сухо бросила Изморось.

— Нет-нет, — поторопился Алей, — я только возвращался с работы. Изморось Надеждина, Лёня хороший мальчик…

— Лёня ушёл гулять и пропал. Мы чуть с ума не сошли, — ответила Изморось устало и зло. — Уже готовы были в больницы и морги звонить. А он мобильник посеял где-то. Лёня, идём.

— Хорошо, — чужим, ровным голосом сказал Комаров.

Мать взяла его за руку, и он вдруг порывисто глянул на Алея, вскинул брови, несчастный, одинокий, и попросил:

— Алик, а ты когда Ине позвонишь, ты мне позвони, пожалуйста, ладно? Ты мне скажи, когда он вернётся!

Алей сглотнул комок в горле.

— Обещаю, Лёня.

— Спасибо!

Изморось перехватила его за руку крепче и увела. Алей покачал головой.

Он стоял и смотрел им вслед, и ветер донёс негромкий голос Лёнькиной матери:

— Что ты к нему прилип, к своему Инею? Ходишь за ним как… верный рыцарь. Лучше бы за девочкой какой ходил.

— Да они все дуры! — изумлённо сказал Лёнька.

— А Иня твой, значит, умный? Троечник. Не связывайся с ним. И к Алею больше не приставай. Они нищеброды.

Лёнька вырвал у неё руку.

— Отстань! — крикнул он. — Что ты пристала! Отстань от меня!

— Как ты с матерью разговариваешь? — еще тише процедила та.

Дальше слушать Алей не желал. Он сжал зубы и недобро вздёрнул верхнюю губу. Изморось ему никогда не нравилась. Он подумал, что Лёньке не повезло с родителями, и ещё раз удивился, как у таких родителей мог родиться солнечный человечек Лёнька…

А машина папы-Комарова застряла в проулке.

Навстречу ей двигалась другая машина — ещё больше, ещё тяжелей и, казалось, ещё чернее.

Напротив подъезда кто-то из соседей припарковал старую «Волжанку». Хотя «Волжанка» наполовину стояла на газоне, место на дороге всё равно оставалось только для одной некрупной машины. Два внедорожника здесь никак разъехаться не могли. Один должен был дать задний ход.

Комаровский папа высунулся в окно и выругал нового гостя. Он подъехал раньше, теперь выбирался из двора, и его обязаны были выпустить.

Чтобы попасть домой, Алею пришлось бы пройти мимо них. Алей остановился в стороне. Он предпочитал переждать. В Старом Пухово нечасто разъезжали внедорожники, тем более — такие. Конечно, можно было надеяться, что это незнакомец на похожей машине… Алей помнил её. На такой приезжали к нему Поляна и Летен Истин.

Комаров оглушительно просигналил.

Громада, похожая на чёрный танк, не шелохнулась.

Комаров просигналил снова, и тогда Воронов вышел и хлопнул дверцей.

— Что такое? — потребовал он.

Воцарилась тишина. Даже дети на площадке умолкли.