Море имен

А потом Летен покинул его, отобедав и заручившись обещанием получить код Предела чуть позже… но позже Алей уже не мог его отдать, не мог и не желал. Но главное – не мог. Он уже не видел его Предела. И до сих пор не мог увидеть, хотя усердно искал. Понятийная цепочка растянулась на сотни звеньев, но в ней не было ни единого звена, рассекавшего смысловую сеть.

«Я что-то упустил?» – спросил он.

Только что Металл ответил на этот вопрос коротким личным сообщением, которое все еще высвечивалось на мониторе Рябины: Алей упустил самое главное.

– Ничего не понимаю, – вслух подумал Алей, ложась грудью на край стола. – При чем тут папа?

И вернулось зрение визионера; загорелся позади глаз второй, сверхъестественный монитор. Но ничего сверхъестественного он не показывал, напротив, картина была самая привычная, самая мирная: пустая квартира Алея, тихий весенний день. Алей лежал на тахте, свернувшись в клубок под пледом – сейчас он видел себя со стороны. Только что ушли Поляна и Летен. На душе скребли кошки. Голова гудела от усталости и напряжения, руки и ноги колол озноб.

Кто-то шел к подъезду от гаражей.

Шел, и звук шагов казался знакомым, словно Алей уже прислушивался к нему тысячу раз. Никого не было во дворе, путник остановился у подъезда, и Алей готов был голову дать на отсечение, что он поднял глаза и посмотрел в окно – до боли знакомое, родное окно собственной квартиры…

– Папа? – оторопело проговорил Алей.

Потрясенный, он откинулся назад так, что ударился затылком о стену. Видение медленно, медленно меркло, но Алей уже не обращал внимания на тактильные и слуховые галлюцинации, прорезавшие тишину реальности.

Сомнений не оставалось.

В тот день, в тот час, лишь на минуту разминувшись с Летеном Истиным, к его подъезду подошел папа.

«Но почему он не вошел? – мысленно крикнул Алей. – Почему не позвонил?! Если он был там. Если он навещал меня, почему?..»

Потому что Ясень приходил по делу.

Внезапное осознание этого хлестнуло Алея точно кнутом. Он вскочил и заметался по кухне, кусая пальцы. У отца было какое-то дело, очень важное, важнее даже, чем возможность увидеть сына спустя десять лет.

Какое?

Ответ казался невероятным. В него не хотелось верить. Но альтернативы Алей не видел.

Целью отца был Воронов.

Почему? Как? Что понадобилось всесильному путешественнику Ясеню от красноярского бандита, пускай даже и с невероятным Пределом?

Алей рухнул на табурет.

«Я», – понял он.

Дело было в нем самом. Получалось, что Ясень знал о визите Воронова. Скорее всего он знал, какие проблемы создал Алею этот визит. Папа любил Алея и всегда оберегал его, но как он мог защитить сына здесь? «Даже Вася его боится, – подумал Алей отстраненно, поглаживая кончиками пальцев тачпад ноутбука. – Папа может очень много чего. И что он сделал тогда?» Не без мрачной иронии Алей припомнил, что тогда папа, по всей вероятности, отправился планировать похищение младшего сына.

И все-таки было что-то еще.

Предел. Код Предела для Летена Воронова, который Алей так и не смог найти.

– Вот блик, – утомленно проговорил Алей и провел по лицу ладонью. – Не мытьем, так катаньем. Придется заканчивать цепочку. Найду – пойму…

Сказав это, он раздраженно выдохнул.

Конечно, он планировал рано или поздно разобраться с этой задачей, но сейчас она казалась неактуальной. Сейчас нужно было выручать Иньку, а не искать рассечения семантических сетей среди тошнотворно-величественных военных парадов, манифестов, культов и монументов Летена. Но предельный поиск дал ясный и однозначный ответ: Алей не продвинется дальше, пока не покончит с кодом Воронова.

И он принялся за работу.

Тренированная память хранила все узловые значения, которые Алей уже нашел. Он располагал временем, тишиной и доступом к Интернету. Алей трудился не разгибаясь. Он падал в видения, точно с обрыва в бездну, и возвращался к действительности, даже не вздрагивая. Он запускал предельные поиски в два и в три потока, сплетал их интуитивно и логически, увязывал далекие понятия через одно промежуточное, рылся в Интернете и в собственной памяти. Он потерял счет времени.

К пяти часам утра он понял, что цепочка вошла в кольцо.

Код был закончен.

И в этом коде, непривычно объемном, заключавшем в себе несколько сотен понятий, не нашлось ни одного рассечения семантической сети.

Ни единого.

* * *

Глаза резало от перенапряжения. Алей выругался и плотно зажмурился, надавил пальцами на веки. Потом включил чайник. Ожидая, пока закипит вода, он встал у окна и прислонился лбом к холодному стеклу.

– Чертовщина, – пробормотал он и поежился от звука собственного голоса, – чертовщина.

Что-то не клеилось.

Даже если бы Алей нарезал из реального кода суррогатную цепочку, он и то ввернул бы в нее одно или два рассечения. Иначе получалась не цепочка, а бессмысленная последовательность слов. Обычной бытовой интуиции хватило бы, чтобы распознать обман, а Летен не позволил бы себя обманывать… Но Алей искал честно, и он честно нашел код взлома Предела, который в принципе не мог ничего взломать.

Как будто Предела у Воронова не было вовсе.