Море изобилия. Тетралогия

— Этим сейчас не пользуются. Это сигнальные флажки. Ночью подают только световые сигналы, — подросток механически указал на прожектор в углу и снова поспешил вернуться взглядом к тетради. Через его плечо Кэйко увидела, что он сосредоточенно разглядывает таблицу знаков, помещаемых на корабельных трубах, но сидит все на той же странице.

— Покажите? Я еще не видела сигнальных флажков.

— Хорошо, — подросток, старавшийся до этого как можно сильнее съежиться, теперь, избегая рук Кэйко, распрямился — словно дерево в знойных джунглях расправило нижние ветви — и встал. Прошел мимо Хонды. Приподнялся на цыпочки, стараясь достать флажок.

Хонда случайно посмотрел на вытянувшегося рядом с ним мальчишку — и был поражен в самое сердце. Над свисавшей майкой показались подмышки, носа коснулся сладковатый запах молодого тела, и на закрытой прежде левой стороне груди, сбоку, он ясно увидел три родинки.

— Ты что, левша? — довольно бесцеремонно спросила Кэйко, глаза подростка, передававшего ей флажок, наполнились гневом.

Хонда, желавший во что бы то ни стало удостовериться в увиденном, приблизился к юноше и посмотрел еще раз. Рука, словно белое крыло, вернулась на свое место, препятствуя наблюдению, но когда подросток двигал рукой, то на границе с майкой, сбоку, одна родинка была четко видна, а две другие прятались в полутьме под майкой. У Хонды гулко застучало сердце.

— Вот это дизайн! Что это значит? — Кэйко рассматривала флажок в черную и желтую клетку. — Я хочу такое платье. Это полотно?

— Не знаю, — резко ответил подросток. — Этот знак обозначает L.

— Это L? Значит, сокращение от LOVE?

Подросток негодовал — не ответив, он направился к своему столу, хрипло бросив по дороге, как бы обращаясь к себе:

— Пожалуйста, смотрите.

— Так это L? Но отчего именно L? В нем нет ничего, что напоминало бы L. В L чувствуется что-то синее, полупрозрачное. Ну уж никак не черная с желтым клетка. Это скорее G, что-то связанное с торжественными рыцарскими турнирами в средневековье.

— G — вертикальные желтые и синие полосы, — истерично, чуть ли не со слезами простонал подросток.

— Желтая и синяя полоски? Ее я тоже чувствую по-другому. G уж точно не вертикальные полосы.

Улучив момент и прерывая горячо спорившую Кэйко, Хонда поднялся с места:

— Большое спасибо. Мы отняли у вас массу времени. Да еще внесли такую сумятицу. Извините, что сегодня мы нанесли вам визит без всякого подарка, из Токио я пришлю вам сладости… Не соблаговолите ли дать мне визитную карточку?

Хонда заговорил с подростком преувеличенно вежливо, и изумленная Кэйко, бросив флажок на стол, отправилась к восточному окну за своим черным сомбреро, которое она надела на зрительную трубу.

Хонда аккуратно положил перед подростком свою визитную карточку с чинами и званиями, подросток достал свою, на которой было напечатано «Тору Ясунага» и указан адрес сигнальной станции. Надпись «Адвокатская контора Хонды» определенно внушила подростку уважение, и он успокоился.

— У вас очень сложная работа. И вы прекрасно с ней справляетесь. Сколько же вам лет?

— Шестнадцать, — подросток, нарочито игнорируя Кэйко, теперь стоял и отвечал бойко, словно рапортовал начальству.

— У вас важная и ответственная работа, я желаю вам успехов, — Хонда произнес это, торжественно отделяя слова и заметно двигая вставной челюстью, потом мягко подтолкнул Кэйко и надел обувь. Подросток проводил их до выхода.

Сев в машину, Хонда вяло откинулся на подголовник и велел шоферу ехать в гостиницу. Сегодня они будут ночевать в Нихондайре.

— Скорее в ванну, нужно бы и массаж сделать, — сказал Хонда и равнодушно добавил — последовавшие затем слова заставили Кэйко распахнуть глаза и надолго потерять дар речи, — я собираюсь усыновить этого мальчишку.

11

После того как посетители ушли, Тору никак не мог справиться с охватившей его растерянностью.

К нему и раньше нередко заглядывали туристы, у которых вдруг появлялась такая прихоть. Наверное, любопытство вызывало само сооружение. Многие приходили с детьми, которые приставали со своими просьбами, и обычно все кончалось тем, что Тору, взяв ребенка на руки, давал ему посмотреть в бинокулярную трубу. Сегодняшние посетители были совсем другими. Они пришли, чтобы что-то найти, и беззастенчиво забрали это что-то с собой. Что-то, о чем сам Тору не знал, хотя оно находилось здесь, рядом.

Было пять часов вечера. Пасмурное небо быстро тонуло в сумерках. Длинная темно-зеленая полоса — граница между холодной и теплой водой — напоминала траурную ленту. Она сообщала морю какое-то умиротворение. Вдали с правой стороны двигалось грузовое судно — больше кораблей в море не было.

Из офиса в Иокогаме позвонили, чтобы сообщить о вышедшем от них судне. После этого никаких звонков не поступало.

Обычно в это время Тору начинал готовить ужин, но сейчас, чувствуя какую-то тяжесть в груди, он не стал этим заниматься, а зажег настольную лампу и вернулся к таблицам корабельных знаков. Когда ему было некуда себя деть, он смотрел таблицы и за этим занятием забывал о скуке.