Море лунного света

Почему он так со мной поступал? Он знал, что разлука с ним угнетает меня. Но уже несколько недель он вел себя холодно и отчужденно, хотя я делала все, что в моих силах, чтобы он увидел, как сильно я люблю его и нуждаюсь в нем. Он ведь понимал, что он источник всего моего счастья, что время, которое мы проводили порознь, было лишено для меня смысла. Будто земля переставала вращаться, а солнце гасло – пока он не входил в мою дверь и не улыбался мне. Лишь тогда все было в порядке, и солнце снова сияло.

Почему он не позвонил предупредить меня, что опоздает? Или хотя бы дать мне понять, что он не забывает обо мне?

Отойдя от двери, я сделала несколько глубоких вдохов и напомнила себе, что сегодня вечером он был с богатыми красивыми людьми. Не кричи на него. Будь с ним ласкова. Иначе он может уйти.

Он постучал, и я попыталась разгладить отеки под глазами, но какой в этом был смысл? Все мое тело отекло. Последний месяц я только и делала, что набивала желудок мороженым и чипсами. Я ненавидела себя. Я ненавидела то, как выглядела, когда открывала дверь.

Он стоял на лестничной площадке, засунув руки в карманы новенького темного костюма с галстуком и блестящими туфлями, тоже новыми. Он был таким элегантным и красивым, что это зрелище поселило во мне тревожные мысли о гламурном званом ужине, общении и всех стильных женщинах, которые там были. Я представляла их в платьях от Гуччи, на высоких каблуках, пахнущими дорогими французскими духами. А я стояла на своей маленькой кухне, на мне была старая хлопковая пижама с поясом на резинке и такой же старый потертый халат. Стоило ли удивляться, что я мучилась? Что я боялась того, что Дин меня бросит?

– Привет, – виновато пробормотал он.

Внезапно и непреодолимо мне захотелось схватить его за лацканы пиджака и яростно трясти, умоляя никогда больше так со мной не поступать. Он не мог задерживаться допоздна и заставлять меня ждать и гадать, что он делает и с кем.

– Входи, – сказала я и сделала шаг назад. Он вошел, я закрыла за ним дверь и заперла засов. – Ужин затянулся. Это что, новый костюм?

– Да. Кэролайн не обрадовалась бы, явись я в мятом костюме со школьного выпускного, так что мне пришлось быстро сбегать за новым после работы.

– Хорошо выглядишь.

– Спасибо. – Он снял пиджак, повесил его на спинку кухонного стула и поцеловал меня в щеку. – Как прошел вечер?

Он казался усталым. Рассеянным.

Господи, что происходит?

Его спокойная манера была невыносима. Он был ко мне равнодушен. Он был несчастен. Ему было скучно.

– Хорошо, – ответила я, пытаясь скрыть панику и внезапный гнев. – А твой?

Он прошел за мной к дивану, сел и ослабил галстук, словно почувствовал облегчение, наконец оказавшись дома. Но я ни на секунду не поверила, потому что он отказывался смотреть мне в глаза. Он не сводил взгляда с телевизора, хотя звук был приглушен.

– Было интересно, – ответил он уже более оживленно. – Ты бы видела это место. Вестибюль весь из мрамора, швейцар в униформе. У этой семьи три верхних этажа дома с отдельными открытыми террасами и видом на Центральный парк, а еще дворецкий, который открывает дверь, и куча слуг. Все были одеты как на официальный прием, но, видимо, они наряжаются к ужину каждый вечер. – Он наконец встретился со мной взглядом. – Странный образ жизни, тебе не кажется?

Я внимательно изучала выражение его лица.

– Да, необычный. Но ты хорошо провел время?

– Ага, – ответил он, и я почувствовала, что он пытается приуменьшить. – Кэролайн была счастлива. Она хочет произвести впечатление на мистера Гамильтона, а мы с ним хорошо поговорили о консультировании тех, кто переживает горе. Кто знает, что из этого выйдет? – Дин пожал плечами, стараясь казаться беззаботным, но я видела его насквозь. Я не идиотка. Я понимала, что этот мир его впечатлил.

– Если Кэролайн откроет несколько новых клиник, – продолжал он, – она может поставить меня во главе одной из них. Это все изменит для меня.

– Для нас, – подчеркнула я.

– Да, конечно, – ответил он, не сводя глаз с телевизора.

Моя кровь закипела. Я пристально наблюдала за ним, желая, чтобы он посмотрел на меня, но он продолжал пялиться в чертов телевизор. Я ненавидела его. Я ненавидела его каждой клеточкой тела.

– Что происходит? – в отчаянии спросила я и с силой сжала его руку. – Почему ты не хочешь поговорить со мной? Я же чувствую, что что-то не так.

Он вздохнул – печально или раздраженно, я не могла сказать точно, но в любом случае это лишь еще больше меня разозлило. Я стиснула зубы и сжала руку в кулак, борясь с неистовым желанием выть и плакать, бить Дина и кричать: почему он явился так поздно? с кем он был? с кем-то богатым и красивым? с Оливией Гамильтон?

– Есть кое-что еще, – сказал он. – Мне очень жаль, надеюсь, ты не слишком расстроишься. Они пригласили меня в воскресенье покататься с ними на яхте. Совершить круиз по Гудзону. Я помню, что мы планировали поездку на Лонг-Айленд, но я просто не мог им отказать.

– Почему ты не мог? – жалобно спросила я, и из моей груди вырвался всхлип. Дин наконец осознал, до какой степени я встревожена, и посмотрел на меня.