Море, море

Я воззрился на Джеймса. Таким я, кажется, еще никогда его не видел. Вид у него был не то чтобы виноватый, но смущенный и растерянный. Я отвернулся и настежь распахнул парадную дверь.

— Вот видите… — начала Лиззи чуть не плача.

— Не перебивайте, — попросил Джеймс.

— Мне кажется, добавить тут нечего, — сказал я. — Ты торопишься с выводами, — заметил Джеймс.

— А что еще прикажешь мне делать?

— Выслушать правду. Я познакомился с Лиззи очень давно, на вечеринке, которую ты устроил по случаю какой-то премьеры. Я тогда оказался в Лондоне, ну и пришел.

— Представь себе, я даже как будто припоминаю этот случай.

— Лиззи запомнила меня просто потому, что я твой родственник. Потом, гораздо позже, когда ты уже ушел от нее и она была очень несчастна, она мне позвонила и спросила, не знаю ли я твой адрес в Японии — ты тогда работал в Токио.

— Я хотела тебе написать, — сказала Лиззи сдавленным голосом. — Это была моя инициатива, я натолкнула его на это.

— Но вы стали встречаться, — сказал я, — вы не только разговаривали по телефону.

— Да, мы встречались, но очень, очень редко, не больше шести раз за все эти годы.

— И ты думаешь, я этому поверю?

— Ему было жалко меня, — сказала Лиззи.

— А как же! Значит, вы встречались, чтобы поговорить обо мне.

— Да, но только, если можно так выразиться, на деловой почве.

— Смотри, какие деловые люди!

— Я в том смысле, что Лиззи интересовало, где ты находишься, как твое здоровье. Ни в каком другом смысле мы тебя не обсуждали. Знакомство наше было поверхностное и отнюдь не в личном и не в эмоциональном плане.

— Не может этого быть.

— Речь шла о тебе, а не обо мне и Лиззи. И повторяю, мы почти не виделись и вообще никакого общения не поддерживали.

— Он просил, чтоб я к нему не приставала, — сказала Лиззи, — а мне иногда так хотелось что-нибудь про тебя узнать.

— Джеймс всегда знал про меня меньше, чем кто бы то ни было.

— Безусловно, — сказал Джеймс, — нам давно следовало бы тебе сказать, что мы немного знакомы. Но ты мог истолковать это знакомство по-своему. Не обижайся, но я ведь знаю, какой у тебя болезненно ревнивый характер.

— Ты очень недвусмысленно дал мне понять, что я уже расстался с Лиззи к тому времени, когда ваше знакомство созрело…

— А оно и не созрело. Но la jalousie natt avec l'amour…

— Это-то верно.

— Что это значит? — спросила Лиззи, все такая же красная, испуганная, несчастная.

— Ревность рождается вместе с любовью, но не всегдаумирает вместе с любовью.

— Но зачем было говорить мне теперь? — спросил яДжеймса. — Могли бы дурачить меня и дальше.

— Я должен был сказать тебе раньше, — повторилДжеймс. — Это вообще не должно было случиться. Всякаяложь таит в себе моральную опасность.

— В том смысле, что рано или поздно попадешься!

— Это было преградой и… — Он поискал нужное слово. — И… изъяном.

— В твоем представлении о себе.

— Нет, в нашей… — Он опять запнулся. — В нашейдружбе и… да, и во мне самом.

— Дружбе! Не знаю, что нас с тобой связывает, но только не дружба.

— И раньше мне казалось, что я должен оберегатьЛиззи.

— Ну еще бы!

— Но теперь… в последнее время сказать тебе сталонеобходимо, ради Лиззи, чтобы устранить всякие помехи.

— Какие еще помехи, черт побери?

— В ее любви к тебе, в твоей любви к ней. Секреты — это почти всегда ошибка и источник порчи.

— И еще из-за Тоби, — брякнула Лиззи.

— О Господи, а Тоби при чем? Это ты про Тоби Элсмира? — спросил я Лиззи.

— Он видел нас с Лиззи в баре, — сказал Джеймс. Этоон выдавил из себя с трудом.

— И вы, конечно, говорили обо мне?

— Да.

— И вы побоялись, что он мне расскажет, и потомурешили лучше рассказать сами! А то бы так и продолжалилгать.

— Мы бы все равно тебе рассказали, — сказала Лиззи. — Мы больше не могли молчать, это стало каким-то кошмаром, для меня, во всяком случае. Сначала казалось, что это такой пустяк и говорить-то не о чем, тем более зная твой характер. И пойми, мы и виделись-то через год по пять минут. И еще я звонила ему, очень, очень редко, узнать про тебя. Как правило, я его вообще не заставала…

— Какая жалость. Оба вы за мной шпионили. С этого, во всяком случае, началось.

— Все было не так, — сказал Джеймс, — но что поделаешь, раз уж начал лгать, так получай по заслугам.

— А когда вы встретились здесь, то сделали вид, что незнакомы. Эту сцену я не скоро забуду!

— Мы не сказали, потому что знали — ты нарочно не захочешь понять, — сказала Лиззи, — и вот, пожалуйста, ты нарочно не хочешь понять.

— Значит, вы оба считаете, что виноват во всем я, раз я, как вы выражаетесь, так болезненно ревнив.

— Виноват я, — сказал Джеймс.

— Нет, нет, это я виновата, — сказала Лиззи. — Я его заставила. Я знала, как ему это претит.

— Пожалуй, я все же знаю Джеймса лучше, чем ты, — сказал я Лиззи. — Никто никогда еще не мог заставить его сделать то, что ему претило.

— Он не виноват…

— Этот спор меня не интересует. Можете продолжить его где-нибудь не здесь, уверен, что это вам обоим доставит удовольствие.

— Я же вам говорила, — сказала Лиззи Джеймсу. — Я говорила, что он не поймет…