Хартли, родная, я хочу сказать тебе несколько вещей. Во-первых, прости, что увез тебя и насильно держал у себя в доме. Мной руководила любовь, но теперь я вижу, что это было глупо. Я напугал тебя и сбил с толку. Прости меня. Во всяком случае, это доказывает, что я тебе предан бесконечно и хочу, чтобы ты была со мной. Ты моя, и я не собираюсь от тебя отступаться. Так что скоро ты меня снова увидишь! Надо полагать, что, вернувшись домой, ты много чего обдумала и отчасти стала на мою точку зрения. Ну зачем тебе, моя дорогая, оставаться в краю страданий? Ведь я для тебя не чужой человек, не предлагаю тебе ничего и никого незнакомого. Ты сама сказала, что я твой единственный друг! И ты совсем уж была готова сказать «да», только боялась его. Ведь страх – это в конечном счете привычка. А в глубине души ты разве не чувствуешь, что изменилась? Теперь уж скоро ты сможешь сделать то, о чем мечтала годами, – распахнуть дверь и выйти.
И еще вот что. Я не собираюсь увести тебя в какой-то роскошный мир, полный актеров и знаменитостей. Я и сам в таком мире не живу. Ты как-то сказала, что тебе по душе тихая жизнь. Вот и мне тоже. Иначе зачем бы я приехал сюда! Мы уедем и будем жить с тобой вдвоем совсем просто, в маленьком домике в Англии, где-нибудь в деревне, если захочешь – у моря, и постараемся совсем просто скрасить друг другу жизнь. Об этом я всегда мечтал, а теперь, когда я освободился от театра, я могу так жить с тобой. Мы будем жить очень тихо, Хартли, и ценить простые радости. Неужели тебе не хочется этого настолько, чтобы уйти из дома, где тебя не любят и мучают? И Титусу мы, конечно, поможем, и он придет к нам по своей воле, и все старые раны заживут. Мы будем его любить. Но самым главным всегда будем мы с тобой.
Теперь вот еще что я тебе скажу, это страшная вещь. Позавчера Бен пытался меня убить. Он в темноте столкнул меня в водоворот. Одному богу ведомо, как я не погиб. Я отделался контузией и ушибами. Приглашал врача (но ты не тревожься, ничего серьезного нет). Покушение на убийство – не такая вещь, которую можно оставить без внимания и жить дальше, как будто ничего не случилось. В полицию я еще не обращался, обращусь или нет – это зависит от Бена. Добавлю одну немаловажную подробность: есть человек, который все это видел.
Но не о мести я сейчас думаю. Я хочу одного – увезти тебя. Помимо всего прочего, ты едва ли захочешь остаться с человеком, который доказал, что способен на убийство. Перестань ты наконец заниматься самобичеванием. И пожалуйста, начни разбирать свои вещи – отбери, что возьмешь с собой из одежды, и вообще. Я не хочу тебя торопить. Но в покое я тебя теперь не оставлю, все время буду у вас появляться. Если Бену это не понравится, пусть согласится на твой отъезд, а не то он вынудит меня обратиться в полицию. Это не шантаж, это наконец игра в открытую!
Бену об этом рассказывать не надо, разве что захочется. Я приду скоро, прямо следом за этим письмом, и тогда сам ему скажу. Поскольку объявлений о моей смерти не было, он уже знает, что он не убийца. Вздохни спокойно, родная, не тревожься и предоставь все мне. Отбери платья, какие взять. Я тебя люблю. Мы будем вместе, моя дорогая.
Ч.
