Море серебрянного света

ЭНФОРД: "Я замечательно себя чувствую. Я вылечился. Уже много лет я не чувствовал себя так хорошо. У меня есть множество неотложных дел и, слава Богу, уйма времени, чтобы переделать их всех! "

— МНЕ страшно, — сказал ей маленький мальчик.

В комнате не было света, и ей это тоже не нравилось, но она не хотела об этом говорить.

— Я боюсь темноты, — сказал он.

— Когда мне страшно, я обнимаю принца Пикапика, крепко-крепко, — сказала она. — Он игрушка — говорящая выдра. Иногда я беру его с собой под одеяло и представляю себе, что свет есть, и темно только потому, что я под одеялом.

— Сейчас одеяло надо всем, — сказал ей маленький мальчик.

— А еще иногда я рассказываю себе сказку о трех медведях, но, если пугаюсь, Златовласка и медведи в конце становятся друзьями.

— У меня не осталось никаких историй, — сказал ей маленький мальчик. — Я знал одну, но сейчас не могу вспомнить.

Она не знала, почему все еще темно. Она не помнила, почему она здесь и почему этот маленький мальчик вместе с ней. Ей казалось, что она помнит реку, сделанную из искристого света, но не была уверенна. И еще она помнила другого мальчика, у которого не хватало нескольких зубов, но и он куда-то делся. Чо-Чо. Его звали Чо-Чо. Но сейчас его не было, а был только этот испуганный мальчик — немного странный.

— А когда я очень-очень пугаюсь, я зову маму, — сказала она. — Она приходит, целует меня и спрашивает, не приснился ли мне плохой сон. И тогда я чувствую себя не так плохо.

— Я боюсь встретиться со своей мамой, — сказал ей маленький мальчик. — А что, если я ей не понравлюсь? Что, если она подумает, что я плохой?

Она даже не знала, что на это сказать. — А иногда, когда в темноте мне становится очень страшно, я пою песню.

Какое-то время мальчик молчал. Потом сказал. — Я помню одну песню. — И запел смешным хриплым голосом.

Ангел коснулся меня, ангел коснулся меня, река омыла, и я очистился.

Очень быстро она запомнила слова и помогала ему петь.

— Сейчас я чувствую себя немного лучше, — сказал он, когда они кончили. — Теперь я могу идти и встретить мамочку.

— Хорошо, — сказала она, хотя и спросила себя, как он уйдет и может ли она тоже уйти, потому что ей совсем не хотелось быть одной в темноте. — Прощай.

— Прощай. — Он какое-то время молчал, но она знала, что он все еще в темноте и не ушел. — Ты… ты наверно ангел, да?

— Нет, не думаю, — сказала она.

— А я думаю, — сказал он и ушел, по-настоящему ушел.

И тогда она проснулась.