Море серебряного света

Она закрыла глаза и тут же открыла, пытаясь видом знакомой комнаты успокоить нервы и избавиться от ощущения, что за ней наблюдают. Призрак.

ОНА опять вернулась на свой балкон. Башня притягивала ее к себе, как будто она была мотыльком, а эта черная громада — лучом извращенного света. Даже сейчас, когда голоса исчезли, когда она забралась так далеко от Джунипер Бэй и вряд ли вернется обратно, она не могла не обращать на это внимания.

Красные искры сигнальных огней угольками окружали верхушку башни, окна самых верхних этажей светились, поодиночке или маленькими гроздьями. И ничего больше не было видно на ночном небе, только поисковые огни шарили по пустым паркам, изредка вспыхивая, когда они падали на ряды раскрашенных киосков.

Голоса исчезли. Дети исчезли. Были ли оно одно и то же? Ольга Пирофски даже не могла вспомнить, когда ее затянула в себя мистическая фантасмагория путешествия на юг. У нее не осталось сил. В те ночи, когда дети толкали и торопили ее, шепотом рассказывали свои жизни в ее спящее ухо, она больше отдыхала, чем сейчас, в эти мертвые черные часы, которые настали после того, как умерли голоса. Каждый день она просыпалась пустой и усталой, чувствуя себя баллоном с гелием, из которого вытекли последние остатки жизненной энергии и которому осталось только бесполезно лежать на полу.

Что же теперь? в который раз спросила она себя. Она не могла оторвать глаза от башни, центра их темного королевства. Ехать домой? Убить себя?

Но у нее больше нет дома. Миша ушел, а Джунипер Бэй казался далеко, как другая планета — как цирк, как ее дорогие волшебные дни, когда она была вместе с Александром. И она оттолкнула всех, кто мог помочь ей: Роланда Макдэниела, остальных немногочисленных друзей с работы, и даже этого симпатичного адвоката Рэмси. Не осталось ничего, кроме молчания.

Голоса привели ее к подножью ужасной черной горы, и бросили. Каким-то образом все это смешалось вместе — дети, башня, улыбающееся, трупно-белое лицо Дядюшки Джингла, маска, которую она носила так долго, что невольно спросила себя, осталось ли под маской другое лицо.

Она открыла свой блокнот и села рядом с крошечным пластиковым щитом мотеля. Обнаружив, что ее все время тянет поглядеть в окно и вообще невозможно думать при виде этого темного угрожающего пальца, она с усилием задернула шторы.

Усталая, но счастливая, что наконец-то решилась, Ольга начала писать бесконечную предсмертную записку.

ГЛАВА 6 Разговор с Машинами

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: Ракетная доска привела к еще одной трагедии

(изображение: дети катаются на аттракционе Конькобежная Сфера, Клиссолд Парк, Лондон)

ГОЛОС: Целая серия трагедий с ракетными досками заставила членов Британского Парламента запретить то, что один из них назвал "смешной и опасный транспорт". Но большинство тех, кто катается на досках не согласны с запретом.

(изображение: Алоизус Кеннелли, шестнадцать лет, перед магазином "Скучно!", Сток Ньюингтон (* район в Лондоне).

КЕННЕЛЛИ: "Меня просто сунули носом в дерьмо. Большинство из тех, кто взорвался, они как старые сорокалетние пердуны, сечешь? Конец недели, почесали брюхо, куда-то поехали, грабанули зачуханного шопоголика, для развлечения прицепились к автобусу и взлетели. Не надо опускать всех нас из-за того, какой-то пердун не может скакать молотком как настоящий микро…"

ЭТО походило на фильм ужасов, но было куда хуже, потому что происходило на самом деле. Крошечные человеческие фигурки, напуганные огромной чудовищной фигурой — хвостатым скорпионом, так его назвал Кунохара. Пол видел, как Мартина и ее миниатюрные товарищи забились подальше в складки большого листа, который содрогался от капель дождя, скорее похожих на водяные бомбы. Он протянул руку, но это было только окно на экране компьютера — он ничем не мог помочь им. Хвостатый скорпион подошел ближе, сутулясь в колыбели своих огромных суставчатых ног. Узкий щуп, похожий на жесткий хлыст, тянулся к ним — медленно, почти нежно.

— Ты убил тех мутантов, — крикнул Пол. — Почему бы тебе не спасти моих друзей?

— Мутанты не принадлежали этому миру. А в этом скорпионе нет ничего плохого. — Хидеки Кунохара почти обвинял. — Он только следует природе.