Море света

Мне требуется несколько секунд, чтобы ответить, но когда я говорю, он, без сомнения, слышит грусть в моих словах:

— Мне ничего от тебя не нужно, кроме секса.

Это не совсем правда, но и не полная ложь.

Уголок его рта дергается, будто он хочет улыбнуться, но сдерживает себя. Линкольн не сводит с меня глаз, его тайна покрыта мраком.

Затем он кладет руки на мои бедра. Наблюдаю за ним, затаив дыхание, и предвкушаю, когда он поднимет их выше. Я дрожу от холода и его прикосновений, они разжигают пламя внутри меня. Часть меня знает, что я не должна заниматься с ним сексом, но бóльшая часть не может остановиться. Прежде чем он снова начнет меня целовать, касаюсь его разбитой губы и щетины. Он не останавливает меня до тех пор, пока я не пробегаю пальцами по его бицепсу с татуировкой. Мне интересно, что она на самом деле означает, но знаю, что он не скажет правду, если я спрошу.

Линкольн меняет позу, пряча плечо от моего взора.

Ладно, значит, татуировка под запретом.

Наклонившись, тянусь к пряжке его ремня. Он резко кладет голову мне на плечо, и его дыхание учащается.

— Мы не должны этого делать. — Мужчина крепче сжимает мои бедра, поворачивает голову набок, касаясь носом моего подбородка.

— Я хочу. — Осторожно расстегиваю его ремень и пуговицу на джинсах, а затем просовываю руку в джинсы. Его член жесткий, теплый, но Линкольн неожиданно отскакивает назад.

— Твою мать, — шипит он. — У тебя чертовски ледяная рука.

Ну да, блин.

Я смеюсь и вынимаю руку. Наши глаза встречаются — его горящие, метают искры от желания, и мои, неведомые на этот раз. Я не знаю, что это значит или что я чувствую, кроме потрясающего чувства близости с ним. Вздыхая, он снова подходит и прижимается ко мне.

Мы касаемся друг друга телами, его взгляд падает на ложбинку между моими грудями. Линкольн прячет татуировку, а я не хочу, чтобы он видел мой шрам, поэтому прижимаюсь к нему ближе. Едва держась на краю дивана, обхватываю ногами его талию и знаю, что это единственная причина, по которой моя задница в данный момент не на полу.

Линкольн отступает.

— У меня где-то здесь должен быть презерватив.

Точно. Как я могла забыть об этом? Киваю, и он ищет презерватив в коробке со снастями на полу. Борюсь с улыбкой. Это странно, что он хранит презервативы в коробке для снастей?

Лучше не отвечайте, потому что я знаю ответ.

Когда он его находит, то надевает и устраивается между моими ногами. Его руки возле моих бедер, но не касаются меня, я чувствую головку его члена у своего входа.

О, это так приятно. Но… он не входит в меня. Своим взглядом призываю его двигаться. Толкайся, черт возьми.

Но он этого не делает.

Бросаю взгляд на его грудь, обращаю внимание на его дыхание и на то, что он не смотрит на меня.

— Почему ты остановился? — На самом деле хочу спросить: «Что с тобой такое, черт возьми?» и крикнуть ему в лицо: «Говори!»

Естественно, Линкольн молчит. Но, наконец, толкается и входит в меня. Прощаю ему все обиды. Тепло разливается по моему телу, — и мне так хорошо.

Он сглатывает, быстро вдыхает, а затем снова целует меня, и это все, чего я хочу и даже больше. Его движения резкие и неистовые, как будто он хочет побыстрее покончить со всем этим или, может быть, он хочет этого так же сильно, как и я. Какой бы ни была причина, я соглашаюсь и встречаю его толчки с такой же интенсивностью. Секс по-быстрому хорош, не так ли?

Но… у меня никогда не было перепихона с мужчиной вроде Линкольна. Хотя его движения и торопливы, я замечаю, что присутствует нежность, которую не ожидаю от него. Особенно в его поцелуях. Его губы, в отличие от рук, касаются меня с лаской, которую я жажду.

Линкольн хватает мою ногу за колено, вжимаясь в меня. Мне так хорошо, что хочется стонать его имя. Но упрямая часть меня не желает так легко сдаваться. Я хочу, чтобы он тоже заинтересовался мной. Если я буду молчать, может быть, он приложит больше усилий?

Осмеливаюсь взглянуть в его глаза. Он не смотрит на меня. Его взгляд устремлен вниз, в место, где мы соединены. Мимолетом начинаю задумываться «давно ли я брилась там». Это было вчера? Может, в понедельник? Черт. Когда это было?

Линкольн меняет позу, издавая утробные звуки, и сильнее толкается в меня. Он погружается глубоко, и я ощущаю острую боль. Извиваюсь, и уголки его рта чуть подрагивают, будто ему нравится, что я корчусь от боли. Хмм. Я ушла от женатого к мужчине, который хочет связать меня или, что еще хуже, использовать на мне эти крючки для наживки. Клянусь, если он чем-нибудь проткнет мою кожу, я уйду отсюда.

Ну да ладно, не будем забегать наперед. По крайней мере, я должна хотя бы попробовать. Может быть, это как сочетание сладкого и соленого. Возможно, мне понравится смешивать боль с удовольствием, потому что мне безумно нравится есть соленые крендельки с мороженым.