Море света

Линкольн стоит близко, прислонившись к двери каюты и наблюдая за мной с пристальным вниманием.

— Как давно это было? — Он проводит рукой по волосам и чешет челюсть.

— Моя пересадка сердца?

Линкольн кивает.

— Почти шесть лет назад. — Не знаю почему, но упоминание о том, как давно это было, пробуждает что-то внутри меня. Пока этот мужчина готовился стать отцом, я получила сердце и второй шанс. Я все еще чувствую себя виноватой, но часть меня благодарна за то, что мне дали еще одну возможность, потому что, как бы ни было страшно находиться рядом с Линкольном, не могу отрицать, что жжение от укуса вызывает привыкание. В прямом и переносном смысле.

— Ты знаешь, кто был донором? — Его голос затихает, внимание приковано к радио рядом со мной, где предупреждают о приближающемся шторме.

Из всех людей, кому я когда-либо рассказывала свою историю, никто не спрашивал, откуда взялось сердце. Я не ожидала, что он спросит. Только несколько близких людей задали этот вопрос после трансплантации.

— Нет. Я никогда не интересовалась.

Порыв ветра обрушивается на лодку, дождь хлещет по алюминиевой обшивке, и звук похож на падение крошечных камешков на пол.

— Почему? — спрашивает Линкольн, а затем быстро отводит взгляд.

— Этот человек отдал свою жизнь ради меня. Ладно, он на самом деле умер, и у него не было особого выбора, но он это сделал. Выбрал донорство органов. — Делаю паузу, взвешивая свои мысли и пытаясь точно выразить свои страхи словами, которые имеют смысл. Поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Откашлявшись, добавляю:

— Я боюсь, что его семья подумает, что я потратила впустую жизнь их близкого человека, работая в баре и не имея абсолютно никакой цели в жизни. — Соскальзываю с капитанского кресла и тянусь за ботинками. — Если я узнаю его имя, узнаю, как выглядел владелец сердца, я как бы перейду на другой уровень вины выжившего.

Линкольн смотрит на меня, абсолютно молча. Я почти сожалею, что была столь откровенна с ним.

Он опускает взгляд.

— Я бы не чувствовал себя виноватым, — бормочет он, едва шевеля губами. Выражение его лица отстраненное — наигранное безразличие, которое не скрывает эмоции. Линкольн берет сигарету из пачки на столе и закуривает. Затянувшись, выпускает дым в открытое окно.

Я наблюдаю, как дым красиво вьется по ветру.

— Ты бы выяснил, если бы был на моем месте?

Этот вопрос застает его врасплох. Рука с сигаретой замирает у его губ. Он поднимает на меня глаза, а затем быстро отводит взгляд.

— Нет, наверное, нет. — Большим и указательным пальцем Линкольн зажимает кончик сигареты, гася пламя, прежде чем положить ее рядом с радиоприемником. Отгоняя дым от моего лица, он притягивает меня к своей груди. — Я отправлюсь с Бэаром на пару дней на Аляску.

— На твоей лодке?

Линкольн кивает, опуская глаза на мои губы. Он целует меня один раз, второй, а потом дергается, когда кто-то стучит в окно.

— Я следующий! — кричит Бэар, смеясь.

— Во время этого путешествия я могу выбросить его за борт, — дразнит Линкольн, отходя от меня, чтобы застегнуть ремень.

Проведя руками по волосам, я беру куртку и укутываюсь в нее. Я не ухожу сразу. Наблюдаю, как они готовятся к отплытию, и Бэар рассказывает мне о том, как ученые исследовали девятифутовую большую белую акулу в Австралии. И вот однажды ученые, следившие за акулой, заметили, что за считанные секунды бросило с высоты тысяча девятьсот футов, а температура ее тела повысилась на двадцать градусов.

— Что это значит? — спрашиваю, полностью очарованная тем, как эти братья дополняют друг друга. Бэар общительный, а Линкольн принимает решения. Интересно, какая динамика была между ними и Реттом. Из-за того, как ранее Линкольн закрыл эту тему, я не собираюсь ее поднимать.

— Морское чудовище, — говорит Бэар, протягивая Линкольну коробку с приманкой. — Это единственное разумное объяснение.

— Или устройство слежения оторвалось и попало в течение, — добавляет Линкольн, качая головой. Он бьет рукой Бэара в грудь. — Заткнись. Никому нет дела до морских чудовищ.

Я смеюсь.

— Вы бы поладили с Пресли. Она отказывается ходить по пристани ночью, потому что клянется, что там морские чудовища, которые ее съедят.

Бэар смотрит на меня.

— Кто из девушек Пресли?

— Блондинка с голубыми глазами.

Бэар хмурит брови.

— Та, у которой красивая задница?

Фыркаю.

— Я не особо смотрю на ее задницу, но, наверное, да.

Он издает гудящий звук, который снова заставляет меня смеяться.

— Ага. Я бы съел ее всю.

— Мужик, — стонет Линкольн, — не будь грубым.

Мои щеки пылают.

— Ладно, думаю, мне пора идти.

Бэар подмигивает.

— Дай ей мой номер.

— Что случилось с Мэл?

Он наклоняет голову в сторону.

— Та, у которой есть дети?

Я киваю.

— Она не звонила. Я открыт к предложениям.

— Вероятно, на то есть причина. — Между нами встает Линкольн, прижимаясь своей грудью к моей. — Сделай Мэл одолжение и не давай ей его номер.

Я смеюсь, и мои щеки заливает румянец, когда я смотрю на Линкольна.

— Когда ты вернешься?

— Во вторник.

— В четверг, — добавляет Бэар, обходя лодку.

Линкольн хмурится.

— Хорошо, наверное, в четверг.