Море в складочку

Лёшка не любил шум, но это представление, где он главный зритель в первом ряду, было специально для него, и шум этого спектакля не резал слух, как клаксоны машин, а наоборот, завораживал, заставлял вздрагивать, и чувствовать. Когда совсем стемнело, и белая луна пыталась прорваться сквозь плотно сбившиеся друг к другу туч, маленькая компания отправилась домой, оставляя позади последнюю сцену спектакля — словно кто-то убаюкивал темную бездну, и сила ее начала угасать. Море устало бороться, а у неба кончились стрелы, ветер рвал плотные тучи и звуки становились все тише и тише. И только воздух сохранил в себе признаки недавней битвы — пахло озоном, солью, сыростью и рыбой. Лешик глубоко вдохнул, чтобы запомнить запах сердитого моря.

Солнце было запредельной ярким, море спокойным и ласковым и только мокрый до самой дорожки песок напоминал о вчерашнем безумии стихий. Весь пляж был заполнен кусками темно-зеленых водорослей, а в них блестели на солнце небольшие белые мячики. Сотни легких полупрозрачных кругляков привлекли внимание мальчика. Лёшка поднял одну, потрогал пальцем — кругляк пружинил, как застывший "лизун". Лёшка собирал их в подпол длинной майки, пока у одного не увидел тонкой фиолетовой звездочки по центру. Руки ослабли, и белые шарики попадали на песок. У Лёхи защипало в глазах, и он заорал. Первая прибежала Люба — она вообще все делала очень быстро. Лёха протянул ей руку и разжал ладонь. Люба взяла белый шарик и погладила по голове племянника.

— Да, брат, море, оно такое. И сила его не щадит ни большие корабли, ни маленьких медуз. Жаль, конечно, но мы не можем вмешиваться в ритм природы. Она одна знает, как правильно. Так что не реви. Просто прими, как должное, — Люба обняла его за плечи, и впервые в жизни ему это понравилось.

Шмыгая носом, он побежал к маме, схватил ее за подпол широкой пляжной юбки и протянул в сторону дома. Там, в маленьком контейнере, сидел Второй Бодун, он еще не знал, какая участь была у его братьев, и вряд ли подозревал, что вчера маленький мальчик спас ему жизнь. Бодуна второго выпустили в море, где он расправил свои крылья и радостно поплыл подальше от берега.

— Что ж, пора б собираться, пока музей не закрылся, — сказала тетушка, потрепала Лёху по волосам и села в машину.

Лёшка никогда не был в музее. Конечно, он слышал, как в телевизоре говорили, про Лувр и Третьяковку, про красивые галереи и мировые шедевры. Но ни разу он не повернул головы, чтобы посмотреть, что это за шедевры и какие они, галереи.

Дорога заняла минут пятнадцать, ну может быть больше. Просто Лёшка смотрел в окно, как убегало и вдруг приближалось море, как вдоль дороги качали ветвями густолистые деревья, а за ними прятались пожелтевшие, нет, скорее позолотевшие поля. На коленях у Лёшика спал, иногда вздрагивая и виляя хвостом, Бодун. Лёшка слушал рукой частое сердцебиение щенка и смотрел в окно — время не имело больше ни значения, ни власти. Время просто перестало существовать.

Машина остановилась в тени огромной кроны тутовника, спелые ягоды осыпались с дерева, и безмолвно гибли под ногами прохожих, оставляя надолго после себя неровный фиолетовый контур. Лёшка застыл, вглядываясь в отпечатки шелковичных ягод, мазнул по ним пальцем, нашел целую — понюхал ее, раздавил в ладони и попробовал на вкус. В его палитре все краски на вкус и цвет были одинаковы, но про себя Лёшка решил, что именно так и должен пахнуть и вкуснуть настоящий фиолет.

Тенистая аллея привела к яркому солнечному дому. Стены его окрашены настолько насыщенным оранжевым цветом, что казалось, само солнце прикоснулось к нему своей горячей щекой.

А напротив — шумело закованное в бетонные волнорезы море. И люди, их было много, тоже шумели.

— Ирусь, ты с собакой по набережной прогуляйся, мороженое съешь, вон там на развалины можешь глянуть, а мы с Лёшиком пойдем в галерею. Надолго, — тетя Люба бесцеремонно взяла племянника за руку и потащила в сторону длинного оранжевого дома.

На входе этой шумной и женщине в цветастом платке обрадовались, навстречу ей вышла билетерша и дама в строгом бордовом костюме с деревянной указкой в руке — все ее обнимали и вопросительно поглядывали на Лёшика

— Знакомьтесь, это Алексей, мой племянник и невероятного таланта парень, — женщины на это улыбнулись, а та, что с указкой хотела погладить Лёшика по голове. Лёха махнул головой и что-то невнятное промычал — дамы отступили на шаг и обе закачали головами — совсем недавно к ним приезжала группа из интерната, такие же спокойные и нелюдимые мальчишки с каким-то неживыми глазами.

Люба подвела племянника в открытой двери, и шепнула на ухо: «Ну, иди».

Лёшка сделал несколько шагов вперед и замер: комната была заполнена картинами.