Море Вероятностей

Он тоже рассказывал ей всё, что приходило на ум – про Осень, про Алея и всё сумасшедшее семейство Обережей, про то, как был тёмным родичем и стал администрировать локус–домен. Цинка слушала внимательно, накручивая на палец золотые прядки волос. Спрашивала. Они обсудили, как можно было бы выследить и локализовать Ясеня по правилам оперативной работы, и как выглядело бы его досье. Потом Цинка предположила, что Алея рано или поздно должны тоже выдернуть в Лаборатории, и Вася немного позлорадствовал. Он до сих пор точил зуб на Обережа–младшего – ведь это из‑за него на Полохова свалилось столько неприятностей.

— Эх ты, — ответила ему Цинка. – Подумай лучше: если бы ты не стал оперативником, мы бы никогда не встретились.

Вася смутился. Цинка фыркнула.

— Лучше расскажи, как это – работать админом.

Вася поразмыслил.

И самому странно стало: всего‑то ничего прошло времени, а он уже забывал прежнюю жизнь. Пришлось ловить в пучинах памяти какие‑то детали, цепляться за них и разворачивать картинки, словно распаковывать файлы из архивов.

— Мне было тринадцать, — медленно начал он. — Самый возраст, чтобы мечтать о власти над миром. Только я, в отличие от миллиардов других прыщавых, на самом деле её получил. Маленький такой мир. Даже не целый город, а кусок. Правда, это был кусок столицы, пять миллионов человек. Это очень много, когда ты по–настоящему за всё в ответе… Я ужасно много думал про то, как всё устроить. Ночей не спал. Правда не спал. Я хотел, чтобы всё было честно и хорошо.

— Это сложно.

— Да… Я писал закономерности. Чтобы хорошим людям везло чаще и всё такое. Но много сделать не получилось, потому что я упёрся в ограничения высшего уровня. Иногда я думал: вот я дурак, надо было самому получше устроиться, вместо того, чтобы париться за всяких там. А так… даже моя девушка бросила меня, потому что захотела меня бросить, и было бы нечестно принуждать к чему‑то свободного человека.

— Ты хороший, Васенька.

— Да ну… – Вася сгорбился.

— Я сразу поняла, — Цинка кивнула. – Слушай, ты никогда не думал о том, чтобы поступить в Институт?

— Да зачем я там нужен, – пробормотал Полохов.

— Ты нужен не там, — голос Цинки стал тише. – Ты нужен Вороне и Старику. Хайлерту и Сайнсу. В отделе разработки.

— Оперативный отдел создали Старик и Ворона, — вслух вспомнил Вася.

— Да. Но людей всегда не хватает. Везде. Если бы ты стал программистом, то сделал бы много хорошего. Я уверена.

Вася усмехнулся.

— Может, я и системным архитектором стану?

Цинка склонила голову к плечу, блеснула лукавым глазом.

— Почему бы и нет?

Они долетели до берега, а там Цинка посадила рубку на песок и предложила искупаться. Её платье действительно умело менять форму: теперь оно превратилось в бикини. Цинка долго смеялась, когда Вася признался, что поначалу посчитал метаморфозы платья галлюцинацией. «Оно – демон–программа, — объяснила она. – Живое и даже слегка разумное».

— А туфли твои тоже разумные? – подозрительно спросил Вася.

— Конечно! – Цинка коварно сощурилась. – Если они будут неудобными, я их покараю.

Она плавала как морская змея – гибкая и золотая. Перед тем как окунуться, Цинка заплела косу, и намокшая коса вилась за ней в прозрачной воде. Вася нарочно отставал и нырял, чтобы полюбоваться, как движутся в густой лазури стройные руки и ноги девушки. Цинка хихикала и норовила на него поохотиться. Немного спустя оба они улеглись на спину, качаясь на волнах, и Цинка рассказала ещё одну историю: как некто смелый спросил у Ящера, в чём смысл жизни. «Чьей? – уточнил Ящер. – Вашей? – помолчал немного и ответил: — Придумайте что‑нибудь сами».

— И трактуй, как хочешь, — закончила Цинка.

Вася открыл рот, но в этот самый момент понял второе значение слов архитектора и не проронил ни звука. Он перевернулся на живот, сделал сильный гребок и понял третье. «Ящер, — подумал он, — чешуйчатый, чтоб его. Ледран сказал, что архитекторы – они многомерные. И то, что они говорят и делают – тоже многомерно». Он знал, но никогда глубоко не задумывался о том, что многомерность людей в Лабораториях не только смысловая, она вполне буквальна: за определённым пределом развития человеческая душа уже не может вместиться в закономерности единственного локус–домена, и тогда либо локус расщепляется, либо… «Физические тела архитекторов, — вспомнил он, — инженеров и большинства программистов – это только проекции на четырёхмерность. Ещё и поэтому они кажутся сумасшедшими – из‑за многомерной логики. Но это не отменяет того, что они действительно сумасшедшие».

Цинка сказала, что он тоже может стать архитектором. Пошутила, конечно. А может, и не пошутила. «Если бы я был архитектором… — представил себе Вася и вдруг спокойно и ясно понял: – Я бы не дал запускать Миры Страдания. Насмерть встал бы. Я бы нашёл другой метод стимуляции. Добрый. Без боли… И я бы помог Тэнре».

Он набрал в грудь воздуху и нырнул.

В тёмной глубине плыл косяк местной рыбёшки – с короткими перепончатыми лапами вместо плавников. Чем‑то живность походила на латимерий, но ещё больше – на ихтиостег.