Море волнуется раз... (СИ)

Океан запросил немалую плату за информацию о Старшей дочери, но Кали и Лилит сочли ее приемлемой. Они согласились состариться вместе с подругой, оставив свою вечную красоту и молодость в залог. А Великая Праматерь, видя такое дело, разрешила им изредка перемещать Гертруду в родной мир…

— Интересно, а тебе-то откуда такие интимные подробности известны? — язвительно уточнила я, пытаясь не хлюпать носом от такой трогательной дружбы "старых ведьм".

Я же их и запомнила такими — вечно подкалывающими друг друга, над чем-то хихикающими и перешептывающимися.

— Потому что моя бабка много лет посвятила работе в этой школе, — хмыкнул ведьмак. — Была классной дамой этих подружек, да и потом поддерживала отношения с ними, как и со многими другими своими ученицами.

— Ого, — уважительно округлила я глаза. — Если в этой школе учились детки таких родителей, то кто же там должен был преподавать?

— А преподавали там как раз не самые сильные маги, — удивил меня Габриэль. — Преподавали там самые умелые. Понимаешь, если тебе повезло родиться обладателем огромной магической силы, ты и тратить ее будешь, не задумываясь. Зачем учить всякие заклинания, плетения, изучать разные разделы магии, если ты одной силовой волной можешь дел натворить? Одна проблема — умения это не прибавит. Моя бабка была очень средняя магичка, но придумала, как подпитываться напрямую из земли Древней Пущи. А потом и вовсе договорилась с князем-колдуном, не Василием, а еще его отцом, чтобы делать это в открытую. Вот тогда директор школы и предложил ей работу…

— А в Пущу она вернулась по выслуге лет? — хмыкнула я.

— Нет, — усмехнулся мужчина. — Она вернулась, потому что от меня отказались даже волки.

— Ты бы хоть колбаской там, сосисками обвешивался, что ли, — иронично покосилась я через плечо.

— В каком смысле? — не понял он.

— В прямом, чтоб с тобой хотя бы кошечки с собачками… или хотя бы волки вон, — поправилась я, — дружили!

Фенрир снова закхекал, обегая какое-то подозрительное дерево.

— Ну, как видишь, они не то, чтобы все отказались, — усмехнулся он, поняв, что я шучу и не со зла. — У Фенрира вот, например, выбора не было.

— Конечно, — согласился волк. — Он же меня насильно спас, я в ту прорубь топиться пошел! Ведь невозможно жить такой прекрасной жизнью, чтоб и в родном логове, и среди симпатичных пушистых волчиц. Пришлось принести ему клятву верности… Тиран и деспот!

За ворчанием в голосе волка слышалась тщательно замаскированная благодарность и такое искреннее сопереживание непутевому, по его мнению, человеку, что я, не выдержав, рассмеялась:

— Да что с тобой не так? Ты же вроде нормальный!..

А дальше как раз и полетела через голову резко затормозившего всеми четырьмя лапами волка, выдернув приличный клок из его роскошной шубы…

Ловец

Ужин прошел в молчании. Я все еще чувствовал на горле удушающий захват собственной рубашки, глотать было больно, но терпимо. Князь не торопил, но поглядывал очень задумчиво. В конце концов он досмотрелся до того, что следующим куском я банально подавился.

— Давай я тебе расскажу, что да как, а ты уж сам решишь, как с этим знанием быть, — предложил я, откладывая ложку.

Хозяин Древней Пущи старательно дожевал, кивнул и тоже отложил свою. Даже тарелку отодвинул, демонстрируя готовность слушать.

— Гертруда ушла к Праматери, — глупое начало, но другого я придумать не смог.

Да и какой смысл? Нам обоим достаточно лет, чтобы понимать, что смерть — всего лишь переход из одного состояния в другое. Поэтому я рассказывал, стараясь не упустить никаких деталей нашей последней встречи со Старшей дочерью, которые могут иметь значение для мужчины, всю жизнь любившего одну женщину. В какой-то момент к разговору подключился вампир, добавляя и поправляя мои неточности. Что уж там, язык у него был подвешен значительно лучше моего.

— Ты сказал про наследника… — когда я закончил, напомнил князь-колдун.

Я встал из-за стола, порылся в торбе и извлек слегка помятый конверт. Гертруда знала, что делала — никто кроме меня не мог прочитать письмо, а это гарантировала хотя бы призрачную безопасность моей жизни.

— Лилит?! — взревел Василий, вскакивая и отбрасывая свой монументальный стул к дальней стене, когда я закончил читать то, что его касалось непосредственно. — Да как она могла?!. Как она могла так поступить с… нами?

Даже Алекс проникся трагичностью ситуации. Сидел, молча уткнувшись в тарелку, и не издавал ни звука. Семейные тайны — это, чаще всего, та еще грязь, что уж говорить про чужие. Слушать их и интересно, и противно, но принимать участие в их обсуждении — увольте.