Морегрина: Бежать. Потерять. Погибнуть. Возродиться

В нем соберу цветы, которые пахнут моим детством и расцветают всеми его красками. Первыми станут розы.

Пьянящие кустовые розы. Те цветы, которые без стеснения открывают всю свою сакральную красоту, но никогда к себе не подпускают близко. Цветы, колючие при любом, даже самом лёгком прикосновении – такие же, как самая красивая, но неприступная девушка. Дед говорил, что вырастить розовый куст крайне сложно.

Если речь идёт о безвременниках, тут всё просто. Они непривередливы, им годится любая почва. Тюльпаны и нарциссы не потребуют ежедневного присмотра тоже: «украшай ими альпийские горки и не горюй». Немного сложнее с кудрявоголовой пёстрой астильбой – тень она любит, но при этом чувствительна к застою влаги: в почве переизбыток – погибнет.

Королева цветов – отдельная история: в прихотливости с ней едва ли сравнится какой-либо еще цветущий куст. Роза капризна, не терпит бесплодной земли, никогда не прорастёт пышным цветом на болотистой почве.

Причём сам розовый куст при желании вырастить можно, но, стоит розе хоть на миг усомниться в любви своего садовника, куст уже не зацветёт – что ни делай, как ни старайся. Даже в идеальной для неё рыхлой, слабокислой земле она будет расти, зеленеть, но так и будет «молчать» – не покажет ни одного бутона, если уж решила, что хозяин её недостоин.

«Будь достойным, внук!» – говорил дед: «Будь лучшим!» – ласково взъерошивал он мне волосы и щекотал.

Я ёжился, глупый, и выскальзывал из-под его ладони. Но сильные жилистые руки ловко ловили меня, давали любовный подзатыльник и ещё сильнее взъерошивали мои волосы. Всё бы отдал за то, чтобы сейчас ощутить это тепло мозолистых огромных ладоней самого родного мне большого и мудрого человека.

Если бы не он, я не стоял бы здесь, не наблюдал, как закатные южные лучи золотыми тенями танцуют на моей земле. Память держит, как стержень, и ведёт вперёд, как маяк.

Его хриплый голос звучит в голове и помогает так часто, что порой даже странно и немного страшно. Словно после смерти Дед спустился в узкий светлый коридор между мирами, отодвинул моего хранителя в сторону, а сам занял его место и встал за мое правое плечо.

Если оглянуться прямо сейчас, я увижу вытянутое землистое лицо, изрытое, как шрамами, глубокими траншеями морщин, седую, всегда небрежно стриженую бороду, абсолютно белые волосы и ярко-синие, живые и быстрые, как у ребёнка, глаза.

Его образ я вижу во сне почти каждую ночь. И его голос не покидает.

«Славка, не торопись в процессе – когда растишь красоту и даришь миру радость. Но торопись помогать и торопись творить».

Дед, ты был, как Мариинская впадина – бездонным хранилищем секретов.

Бережно храню его советы, и в моем нагрудном кармане лежат план дома и план сада – единственное, что осталось у меня от него.

«Эй, дед! Неужели там, на небе, нет дел занимательнее, чем наблюдать за земными приключениями внука?»

Подумав об этом, я как будто слышу сухой и крякающий смех, и становится легче. Ты по-прежнему где-то рядом. Или это просто доносится из-за деревьев крик вечерней южной птицы?

Глава 4. Марина

Встреча в кафе назначена на пятнадцать ноль-ноль. Сто раз уже позвонила и предупредила о том, что опаздываю. Когда она брала трубку в самый последний раз, голос на том конце провода был полон досады.

– Торопитесь, поживее, пожалуйста. У меня куча дел и телефон садится.

Звонить сто первый раз нет смысла. Нервно нажимаю на экран телефона: уже пятнадцать сорок четыре.

– Можно быстрее? Я очень опаздываю, – подгоняю кудрявого остроносого мужчину в чёрном картузе, ерзая на заднем сидении маленького желтого авто.

Вместо ответа он лишь бросает на меня строгий взгляд через зеркало и затем взмахом ресниц показывает на тесно прижавшихся друг к другу «железных коней». Они так же, как и мы, заложниками стоят на сером, пылающем от несезонной жары, майском асфальте.

Если бы я знала, что поезд задержится и что мне попадется такой нерасторопный водитель! Если бы я знала, я выбрала бы другое время! Если бы я знала, что мое собственное решение разбудит всех демонов страха, живущих в сердце, я не переводила бы деньги за квартиру незнакомой женщине так безрассудно и смело.

Теперь дороги назад нет.

– Спешить бесполезно. Здесь всегда так. Это, девочка, очень большой город, – прерывает мои мысли низкий голос таксиста.

Да, это большой город.

Прижимая к себе сумочку с деньгами и паспортом, смотрю в надменное лицо Матери Городов, в её хищно прищуренные зрачки, в выложенные асфальтом монументальные линии складок ее шикарного бетонного платья, на острые шпильки её небоскрёбов, пронзающие сгущающиеся весенние тучи.

Мне остро необходимо увидеть в её взгляде сочувствие, понимание и любовь.

Тщетно!

Ощущаю только потоки душного ветра, смешанные с выхлопными газами и дымом сигар, летящим из приоткрытых автомобильных окон.

На прощание Надежда пожелала мне доброго пути и дала свой номер телефона, чтобы, если что, я могла с ней встретиться. Если бы все в этом городе были такими же «уютными и в вязаных носочках»… Хочется верить.

Говорят, если верить – так и будет…