Мореходка

Место, где нам предназначалось совершить трудовой подвиг, находилось недалеко от какой-то деревни. На окраине картофельного поля были выстроены несколько деревянных бараков, в каждом из которых стояли металлические койки, несколько тумбочек и нагревательный агрегат, напоминающий мангал для шашлыков с встроенными электрическими спиралями. Перед бараками находились длинные ряды умывальников. В отдельном помещении размещался камбуз и столовая. В столовой стояли сколоченные из досок длинные столы, укрытые клеёнкой, и деревянные лавки. Металлические миски, кружки и ложки, да ещё большие алюминиевые кастрюли и чайники. Кашеварили наши курсанты с АХО. Там, видно, были специалисты и по приготовлению пищи. Столовая была небольшая, поэтому приходилось принимать пищу в несколько смен.

Меню было одно и то же: на первое – вода с картошкой (иногда попадались кусочки мяса и капусты), на второе – картошка без воды (с теми же кусочками мяса и капусты), на третье – вода без картошки и капусты, называемая чай или компот. Хлеб добавлялся к любому из этих блюд.

В поля нас доставляли на бортовых машинах, которые возили мешки с собранной картошкой. По полю ехал трактор со специальным уборочным агрегатом, который выворачивал из земли клубни картофеля, а нам оставалось лишь собрать их с борозды в мешки, а ботву – в кучи на краю поля. Мешки грузились нами на машины и убывали в овощехранилище. Работа на свежем воздухе повышала наш аппетит, освобождала голову и продолжалась «отсюда и до обеда», а после обеда – до ужина. В вечернее время нас ждали развлечения: пара фонарей на деревянных столбах за окном, да бесконечный «Пинк Флойд» из магнитофона. Можно было сходить в соседний барак в гости к другой группе. Там была гитара. После недели «уборочной страды», похожие на белорусских партизан, заросшие щетиной и ненавидящие картошку в любых её видах, мы стали придумывать себе занятия для досуга после работы.

Наши соседи, выяснив, что после нас в бараках будет производиться ремонт и все обои на стенах можно использовать в своё удовольствие, начали заниматься художественной росписью стен, на которых ещё до нас уже были нарисованы чрезвычайно оригинальные изображения «ублюдков». Это были рисунки шариковой ручкой, в большом масштабе, с качественно прорисованными деталями, можно сказать авангардное искусство! Жуткие, и, в то же время любопытные физиономии и тела «ублюдков» создавали сюрреалистическое пространство, в котором каждый ублюдок не был похож на другого и имел свой порядковый номер. Так «ублюдок №1» занимался сбором картошки, «ублюдок №2» играл на гитаре, остальные «ублюдки» занимались каждый своим любимым делом. А нашим любимым делом становилось рассматривание этих «ублюдков». Тут был даже портрет нашей всеми любимой «Шары». Наконец-то мы увидели её воочию! Ну, и карты, конечно же, имелись в каждой группе. Не шахматы же брать с собой на картошку!

Дни были солнечными, можно было ходить без бушлатов. Но ночи становились всё прохладнее. Если включали обогреватель, а в соседних бараках тоже пытались ими согреться, то вылетали пробки. А без электричества магнитофон играл недолго. Быстро садились батарейки. Чтобы согреться ночью, мы придумали составить все койки в один ряд вплотную друг к другу. Ложились все под одеяла, сверху бушлаты. Спали иногда одетыми в робах. Толя Стеценко умудрился откуда-то натащить каких-то тряпок, чуть ли не сена. В общем, устроил себе подобие какого-то гнезда, накрывался с головой, и как всегда в койке его не было видно: мастер маскировки! Мы уже настолько привыкли к нашей «партизанской» жизни, что ребята стали разрисовывать свои робы хлоркой, украшая их орнаментом, рисунками и надписями на английском языке «Potatoes-79». Ну, прямо «индейцы» какие-то! Командир смотрел на это всё, плевал в землю и шёл к себе пить водку, прекрасно понимая, что нас здесь в это время и в этом месте не должно было быть! И пусть лучше рисуют на спинах, чем будут следовать его примеру, а потом не выйдут на работу.

К сожалению, на снимке курсанты не нашей роты. Но мы выглядели так же, как они.