Морена

В первом же придорожном магазинчике ему подсказали куда обратиться, если он хотел найти приют на ночь и недорого.

* * *

Первую половину следующего дня — Ангел решал насущные вопросы, связанные с его пребыванием здесь — а потом пошел пройтись по центральной части города. Ноги сами привели его туда, в то самое место.

Здание — было отгорожено от остальной Одессы забором. Люди — старались проходить мимо, не задерживаясь.

Обычное здание. Как обычным бывает и само зло.

Ангел, как и все русские эмигранты не потерявшие связь с Родиной — интересовался тем, что происходит не только в самой России, но и в ближайших странах, собственно, он не считал Украину чем — то отдельным от России, вне зависимости, есть у нее суверенитет или нет. Он знал русский язык, потому ему не составило труда прорвать блокаду молчания которая была объявлена вокруг этого событии западными СМИ и узнать о том, что происходило в Одессе второго мая две тысячи четырнадцатого года.

Разъяренная толпа националистов — просто загнала тех, кто им не нравится в здание. Закрыла двери. А потом подожгла…

Но самое страшное произошло не второго — самое страшное произошло третьего марта.

Ангел никогда не испытывал никаких иллюзий насчет того, кем он является. Он знал, что он есть зло, он идет дорогой зла, и он несет в этот мир зло. Он убил столько людей, что никогда никакими молитвами это не отмолить. Случившееся здесь — не открывало ему каких-то новых граней зла, оно подрывало веру в то, что добро сильнее. На следующий день — когда стали понятны все масштабы трагедии — люди Украины не остановились, не ужаснулись содеянному, не стали искать каких-то путей к примирению. Наоборот — они возрадовались: кто-то писал в соцсетях, кто-то даже делал селфи на фоне горящего здания. Появились фотографии трупов с глумливыми комментариями. Их было столько, что это нельзя было отнести на деятельность отдельных негодяев и отщепенцев. Это была позиция большинства.

Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его.

И воины, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову, и одели Его в багряницу,

И говорили: радуйся, Царь Иудейский! и били Его по ланитам.

Пилат опять вышел и сказал им: вот, я вывожу Его к вам, чтобы вы знали, что я не нахожу в Нем никакой вины.

Тогда вышел Иисус в терновом венце и в багрянице. И сказал им Пилат: се, Человек!

Когда же увидели Его первосвященники и служители, то закричали: распни, распни Его! Пилат говорит им: возьмите Его вы, и распните; ибо я не нахожу в Нем вины.

Иудеи отвечали ему: мы имеем закон, и по закону нашему Он должен умереть, потому что сделал Себя Сыном Божиим.

Пилат, услышав это слово, больше убоялся.

И опять вошел в преторию и сказал Иисусу: откуда Ты? Но Иисус не дал ему ответа.

Пилат говорит Ему: мне ли не отвечаешь? Не знаешь ли, что я имею власть распять Тебя и власть имею отпустить Тебя?

Иисус отвечал: ты не имел бы надо Мною никакой власти, если бы не было дано тебе свыше; посему более греха на том, кто предал Меня тебе.

С этого времени Пилат искал отпустить Его. Иудеи же кричали: если отпустишь Его, ты не друг кесарю; всякий, делающий себя царем, противник кесарю.

Пилат, услышав это слово, вывел вон Иисуса и сел на судилище, на месте, называемом Лифостротон, а по-еврейски Гаввафа.

Тогда была пятница перед Пасхою, и час шестый. И сказал Пилат Иудеям: се, Царь ваш!

Но они закричали: возьми, возьми, распни Его! Пилат говорит им: Царя ли вашего распну?

Первосвященники отвечали: нет у нас царя, кроме кесаря.

Тогда, наконец, он предал Его им на распятие. И взяли Иисуса и повели.

И неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа;

Там распяли Его и с Ним двух других, по ту и по другую сторону, а посреди Иисуса[59].

История повторилась вновь — крики «распни!» оглушили и отняли рассудок. Началась война, гражданская война, которая не принесла этой земле ничего кроме боли, страданий и неисчислимых бедствий — но никто не был виновен в этой войне так, как те, кто радовались третьего мая.

— Ты че тут стоишь?

Ангел повернулся. Двое. Один в камуфляже, другой в гражданском. Жиденькая щетина и какая — то странная прическа, похожая на хайеры неформалов — с боков все выбрито, а по центру головы оставлена полоса.

Меньше двух метров. Они подошли слишком близко — чтобы убежать.

— Чо не отвечаешь?

…

— Слава Украине!

…

— Я сказал — слава Украине!

Ангел отрепетировал удары и их последовательность — в уме, конечно. Из оружия у него была ручка в титановом корпусе за ремешком часов, но она ему не понадобится. Справится голыми руками. Обычно — такие вот задиры не ожидают, что их сейчас, в самом деле, начнут убивать…

— Я не понимаю, что вы от меня хотите — сказал он на испанском.

Второй — потянул первого за рукав.

— Пошли. Пошли Мыкола, не видишь, это турист.

— Нет. Это ватник. Я по глазам вижу.

Но, тем не менее, он позволил другу увлечь его за собой, тем самым сохранив себе здоровье, а может быть и жизнь.

* * *