Мореплаватель из города Нежина

В свободные от вахты часы в маленькой, тесной каюте, где отчётливо слышался певучий звон волн, подолгу читали они описания морских путешествий, мечтали о странствиях по неизведанным океанам, строили планы дальних походов…

Но обоих друзей ещё ожидало боевое крещение в морских сражениях со шведами, суровые испытания в штормах.

Назначенный на боевой корабль прямо со школьной скамьи, мичман Лисянский не раз отличался и выдержкой и отвагой. Сам командир корабля Гревенс крепко пожал руку молодому моряку и, ласково улыбаясь, сказал:

— Будет у тебя ещё, Лисянский, время и вокруг света плавание совершить… Ведь это твоя мечта, не так ли?

— Так точно! — ответил Лисянский. — Надеюсь, Карл Ильич, это время придёт…

В 1798 году лейтенант Лисянский, как исполнительный и знающий своё дело моряк, был зачислен в группу офицеров, отправляющуюся в Англию для прохождения дальнейшей морской службы. (Морская практика русских офицеров в английском флоте была заведена ещё во времена Петра Первого). В письмах к брату Лисянский писал о своих английских впечатлениях:

«Коротко сказать — всякий шаг наш здесь стоит не менее шиллинга. Съехавши в Гулль, взяли с нас по гинее за несколько рубах и мундир, которые были в чемодане у каждого из нас, взяли за то, что мы — русские, за то, для чего едем в Лондон, и, по крайней мере, по гинее за то, отчего мы не говорим по-английски. На дороге же в Лондон всяк, кому токмо было время, драл с нас бессовестно…»

Из Лондона на английском фрегате «Луазо» Лисянский вскоре отбыл в Америку. В далёкой Вест-Индии он увидел, как жестоко обращаются колонизаторы с порабощённым туземным населением.

«Я бы никогда не поверил, — писал он брату, — что англичане могут так жестоко обходиться с людьми, ежели бы не был сам тому свидетелем на острове Антиго[1], где нередко случалось видеть несчастных арапов, употребляемых вместо лошадей».

После дальнего перехода фрегат прибыл в Галифакс. А через несколько дней в порт вошёл и второй английский фрегат — «Тетис», на котором служил Иван Крузенштерн. Крепко, по-русски обнялись два друга на набережной. Взволнованный встречей, Крузенштерн сказал:

— Ну вот и свершилось то, о чем мы мечтали… Сколько, брат, пройдено морей!

Лисянский кивнул на английский флаг, развевавшийся над кормой фрегата.

— Я хотел бы под нашим, под русским флагом идти.

— И это ещё будет! — уверенно ответил Крузенштерн. — Погоди, Москва-то не сразу строилась…

Бермудские острова и Нью-Йорк, Филадельфию и Нью-Порт, Джорджтаун и Бостон и многие другие города Америки успел посетить за время плавания молодой офицер, везде осматривая верфи и лучшие корабли, музеи, исторические места, кварталы богачей и посёлки рабочего люда.

В Нью-Йорке свирепствовала чума, и, поражённый размерами эпидемии, Лисянский записывает своё сочувствие этому «великому множеству новоприезжих людей нижнего класса, которые, не имея состояния жить порядочно, были вынуждены жаться вместе и, стесняясь в небольших хижинах, заразили атмосферу». Горькая судьба бесправных чёрных рабов навсегда омрачает его впечатления о «свободной республике».

Возвратясь в Англию, он и Крузенштерн просят русского посла Воронцова разрешить им совершить ещё одно плавание — к Южно-Африканским берегам.

Молодым морякам повезло: трое из них — Лисянский, Крузенштерн и Баскаков — были назначены на корабль «Резонабл», уходивший к мысу Доброй Надежды.

И вот уже высятся над белой грядой прибоя опалённые скалы Африки, а дальше лежит огромная неизученная страна…

В Южной Африке, у мыса Доброй Надежды, Лисянский задерживается на несколько недель: собирает ботаническую коллекцию, раковины, коллекцию насекомых, знакомится с бытом населения… И снова его поражает и отталкивает дикое изуверство рабовладельцев. Об этих кровавых «цивилизаторах» он записывает гневные строки:

«…Здешние обитатели нередко собираются и, узнавши жилища бедных дикарей, оные окружают их ночью; когда от испуга ружейных выстрелов сии несчастные бросаются из шалашей своих, то тогда, убивая взрослых, берут в плен молодых, которые остаются навек их невольниками. После сего рассказчик мой велел ввести в горницу большого мальчика и сказал, что при взятии его убито было до шестидесяти его соотчичей. Какое варварство…»

После семи лет непрерывных странствий Лисянский возвратился на родину закалённым, много видевшим моряком. Встретившись со старым другом, Иван Крузенштерн сказал:

— Готовься, брат Юрий… Теперь уже под русским флагом нам предстоит далёкий путь!

Для Лисянского это было большой радостью.

…Северные земли Америки — Аляска и Алеутские острова — были открыты и исследованы отважными русскими мореходами. Ещё в конце восемнадцатого века русские люди прочно поселились на этих землях, принадлежавших им по праву первооткрывателей. Самая южная русская колония — Росс была основана в Калифорнии, поблизости от бухты Сан-Франциско.