Мореплаватели XVIII века

После встречи с туземцами, оказавшейся слишком кратковременной для того, чтобы французские мореплаватели могли что-либо добавить к многочисленным и точным сведениям, собранным капитаном Куком, д'Антркасто взял курс на острова Тонга, где собирался побывать Лаперуз. «Решерш» и «Эсперанс» зашли в гавань острова Тонгатабу. Множество пирог немедленно окружило корабли, буквально взятые на абордаж толпой туземцев, явившихся для продажи свиней и всякого рода плодов.

Один из сыновей Пулао, туземного вождя, знавшего Кука, доброжелательно принял мореплавателей и даже сам тщательно следил за обменным торгом между французами и туземцами. Это была нелегкая задача, так как последние, проявляя исключительную ловкость, крали все, что попадалось под руку.

Лабийярдьер рассказывает о довольно удачной проделке, жертвой которой он стал. Когда он вошел в палатку, где лежали предназначенные для обмена продукты, два туземца, принятые им за вождей, последовали за ним.

«Один из них, – рассказывает ученый, – проявил большое усердие, отбирая для меня лучшие плоды. Я положил шляпу на землю, считая, что она будет в безопасности; но два плута не упустили удобного случая. Тот, кто стоял сзади меня, изловчился спрятать мою шляпу под одежду и вышел, прежде чем я что- либо заметил; вскоре ушел и второй. Я совершенно не ожидал такой выходки, так как мне и в голову не приходило, что они осмелятся стащить столь объемистый предмет, рискуя быть задержанными внутри ограды, куда мы им разрешили войти. К тому же шляпа не представляла особой ценности для людей, которые обычно ходят с непокрытой головой. Ловкость, проявленная ими при этой краже, убедила меня, что они не впервые занимались таким делом».

Французы завязали сношения с вождем, по имени Фино. Это несомненно тот самый, о ком под именем Финау упоминалось в отчете о путешествии капитана Кука и кто называл английского мореплавателя Туте. Но то был лишь второстепенный вождь. Верховного вождя островов Тонгатабу, Вавау и Намука звали Тубо. Он посетил корабли и принес ружье, несколькими днями раньше украденное у одного из часовых. Он подарил д'Антркасто два куска ткани из коры какой-то разновидности тутового дерева;[154] куски были такой величины, что каждый из них в развернутом виде мог бы покрыть весь корабль. Кроме того, принесли циновки и свиней. Взамен Тубо получил превосходный топор и красную генеральскую форму, которую он тут же надел на себя.

Два дня спустя на корабль привезли невероятно тучную женщину в возрасте не меньше пятидесяти лет; туземцы вели себя по отношению к ней чрезвычайно почтительно. То была королева Тине. Она отведала все предложенные ей кушанья, но больше всего ей понравились засахаренные бананы. Дворецкий стоял позади нее, выжидая окончания трапезы, чтобы убрать

посуду; но королева избавила его от труда, присвоив себе и тарелку, и салфетку.

Король Тубо пожелал устроить праздник в честь д'Антркасто. На суше адмирала встретили два вождя, Фино и Омалаи, и провели его на очень обширную площадку. Тубо явился с двумя дочерьми; они обильно полили свои волосы кокосовым маслом; на каждой было ожерелье, сделанное из красивых семян какого-то растения.

«Островитяне, – рассказывается в отчете, – стекались со всех сторон большими толпами; мы подсчитали, что их собралось не меньше четырех тысяч.

Почетное место находилось, несомненно, слева от короля, так как он предложил его адмиралу. Д'Антркасто немедленно распорядился принести подарки, предназначенные для Тубо, выразившего большую благодарность. Из всех приношений в особый восторг привел многочисленных зрителей кусок малинового штофа, яркая расцветка которого вызвала долго не смолкавшие крики изумления: «Эо! Эо!» Такие же крики раздались, когда мы развернули несколько кусков лент преимущественно красного цвета. Затем адмирал вручил козу, козла и двух кроликов (самца и самку). Король пообещал тщательно заботиться о них и дать им возможность расплодиться на острове.

Омалан по словам Тубо являвшийся его сыном, и некоторые другие пожди также получили от адмирала подарки.

Справа от нас, в сторону северо-востока, в тени хлебного дерева, отягощенного огромным количеством плодов, сидели тринадцать певцов и музыкантов. Они пели хором на разные голоса. Четверо из них держали в руке бамбук длиной от одного до полутора метров; ударяя им о землю, они отбивали ритм; самый длинный из бамбуков иногда служил для того, чтобы подчеркивать каждый такт. Эти инструменты издавали звуки, довольно сильно напоминавшие звуки тамбурина; два бамбука средней величины звучали в унисон, более длинный – на полтора тона ниже, а более короткий – на два с половиной тона выше. Голос туземца, певшего альтом, хотя и несколько хриплый, покрывал все остальные голоса; певец одновременно аккомпанировал себе, ударяя двумя палками из казуаринового дерева по шестиметровому бамбуковому стволу, расщепленному во всю длину.