Морф

— Э-э, как бы тебе объяснить? Охотник — он разыскивает тех, кто не принадлежит этому миру…

— Нежить, что ли?

— Нежить — это наше все, — лекарь продолжал пить свой бульон, — ты ведь училась в интернате, так? У вас были уроки сферознания?

— Сферознание на пятом году обучения. Меня ж выгнали после трех.

— Вот как? Очень жаль. Тогда я попробую коротко…

Последующие два часа оказались заняты весьма интересной лекцией о том, что есть магия в нашем мире. Шерхем вещал так, что у меня закрались весьма обоснованные подозрения о том, что он в свое время преподавал в каком-нибудь столичном университете. Только магистры умеют говорить очень долго ни о чем, в то время как смысл сказанного легко умещается в паре фраз. Но я усвоила кое-что, отделив крупицы золота от песка. Во-первых, мир имеет сферическую форму. Во-вторых, миров-сфер очень много, прямо-таки бесконечное множество. Они лежат друг подле друга как яйца змеиной кладки, и пока в сферах циркулируют магические потоки, миры находятся в постоянном движении, трутся друг об друга, ударяются. Ну, а исходя из того, что магия исходит от разумных существ, населяющих миры, получается, что любое проявление магии заставляет сферу шевелиться на своем месте. Вот так, не больше, но и не меньше. Существо разумное — центр мира.

— Так, значит, в наш мир могут проникать извне? — моргая, спросила я.

— В случае, если произведено достаточно мощное заклинание, способное поколебать нашу сферу так, что она продавит соседнюю, — рассеянно заметил Шерхем.

— Или с той стороны, — уточнила я.

— Или с той стороны, — согласился он и закрыл глаза. Устал, бедняга.

— Если ты не против, то я бы вздремнул, — наконец услышала я.

— Конечно, поспи, — я отставила пустую миску, потянулась. На миг закралось сомнение — а не треснут ли швы? Но никаких подозрительных звуков я не услышала. Значит, Шерхем зашил меня на совесть, — а как они выглядят?

— Кто?

— Ну, те, кто попадает в наш мир извне?

Черные глаза открылись. Шерхем несколько минут молча смотрел в небо, а затем прошептал, отвечая совершенно невпопад:

— Им здесь очень плохо, и они… ненавидят тех, кто их сюда притащил.

— Ага. Понятно, — хотя было совсем непонятно. Он так и не ответил на вопрос, как выглядят, собственно, те твари, — ну тогда ты спи. А я… я переберу свою сумку. Погляжу, осталось ли там хоть что-нибудь после этих… этих…

— Это правильно, — по губам лекаря скользнула мягкая улыбка, — займись делом, Ирбис Валле. Сумка в хижине, под столом. Теперь ты просто обязана стать лучшей вышивальщицей из всех, кто когда-либо жил под этим небом. И тогда тебе откроются все дороги… и дорога в западный лес в том числе.

— Так я и поверила, — буркнула я, но Шерхем меня, похоже, уже не слушал.

Он растянулся прямо на траве, закинул руки за голову и закрыл глаза.

— Ничего не бойся, — сказал он сонно, — Роф нас посторожит.

— Да уж меня-то можно и не стеречь уже, — сварливо отозвалась я и невольно хихикнула. О, да. Кому-кому, а Ирбис Валле терять было уже нечего.

***

… Из всего моего добра куда-то запропастился только мешочек с алыми бусинами, которые, в свою очередь, служили олицетворением огненной стихии — или здоровой крови, в зависимости от того, в составе какого узора их преподнести. Даже рекомендательное письмо нашлось, заляпанное кровью до такой степени, что показывать его кому-либо было бы просто стыдно. К чему людей пугать-то? Я даже хихикнула, представив себе, как Роф ползает на четвереньках и выбирает из травы все то, что расшвыривали те трое. Старательный парень — Роф. Спешить ему некуда, и выполнит он любой приказ своего хозяина.

Ну, что ж, Ирбис Валле. Настало время проверить, осталась ли у тебя хотя бы толика былого дара? Я по привычке начала теребить мочку уха, раздумывая, что бы такого вышить — и до заката убедиться в том, что я все еще маг-вышивальщик, а не просто ходячий труп и гадкое умертвие.

Ведь все очень просто: если нет больше дара — то тогда самое время добыть какой-нибудь острый предмет и вырезать у себя из груди то, что дает мне возможность дышать и двигаться. Без магии я никто, даже меньше, чем никто. Магия — это то, ради чего еще стоило существовать даже такому существу как теперешняя я. Нет магии — нет и меня самой.