Морф

— Хороший вопрос. Я кое-что мог сделать — и сделал. Мне пришлось зашить тебе под ребра одну весьма могущественную вещицу, магия которой остановила разложение тканей, гоняет по телу кровь, даже быстрее чем нужно. Можно сказать, что я инициировал зомбирование, но довел его ровно до той фазы, когда его еще можно повернуть вспять…

Потолок, сплетенный из веток, начал куда-то плыть. Кажется, Виаро говорил еще что-то, но я уже не слушала. Ирбис Валле из клана магов холода, которая хотела стать знаменитой вышивальщицей. Ее больше не существовало. Отчаянные лесные ребята выпустили ей кишки, а лекарь — который уж больно смахивает на некроманта — зашил внутрь какую-то дрянь, благодаря которой Ирбис Валле превратилась…

— Я теперь зомби?

Он улыбнулся через силу.

— Нет, конечно же нет. Посмотри на Рофа. У него вместо мозгов опилки, вместо внутренностей песок. У него нет ни воли, ни мыслей, и он всецело повинуется хозяину.

Мне вдруг отчаянно захотелось, чтобы все это — хижина, Роф, черноглазый убийца — оказалось частью ночного кошмара. Нет, в самом деле. Сейчас ущипну себя за локоть, проснусь. А там, у окна, будет сидеть Ринка и вышивать свой «вызов феникса».

— Развяжи меня, — тихо попросила я.

— Только если ты не будешь делать глупостей.

Каких глупостей? Не понимаю.

— Зачем ты это сделал со мной? Ты же, вроде бы, лекарь.

— Да, лекарь, — легко согласился Шерхем, — я умею лечить, но не воскрешать. Прости, но там, где сердце разрублено на две части и не билось некоторое время, магия лекаря бессильна.

Я почувствовала, как слабеют путы — он возился сбоку лежака, развязывая тугие узлы.

— Тогда… почему ты не оставил меня там? Зачем ты сделал из меня… это?

Виаро вздрогнул, замер на мгновение. И прошептал, думая о чем-то своем:

— Умереть проще всего. Сложить лапки и заснуть навеки, отдаться бесконечному сну. Возможно, я и ошибся, возвращая тебя к такому вот подобию жизни, но… теперь у тебя есть шанс. Знаешь, эльфы умеют воскрешать. Именно воскрешать, а не поднимать трупы.

Он развязал последний узел, стягивающий лодыжку, и я медленно села, не забывая прижимать к груди одеяло. Хотя — чего он там не видел, этот Виаро? В конце концов, он меня раздевал, отмыл от крови, вытащил стрелу, да еще и зашил что-то там… Эх.

— Но это смешно, — пробормотала я, — Великий лес закрыт для нас.

— Значит, ты должна сделать все, чтобы он для тебя открылся, — лекарь выпрямился, окинул меня пристальным взглядом. Так художник смотрит на свою картину, а гончар — на вазу.

— Ну, я выйду, а ты одевайся, — глухо сказал он, — одежда на столе. Роф собрал то, что разбойники доставали из твоего мешка… Они, кажется, вовремя поняли, что убили магичку, и это хорошо…

— А в чем разница-то?

Шерхем грустно усмехнулся.

— Для девицы, которая сама путешествует от Оссена до Тальи, ты удивительно невинна, причем во всех отношениях. Магичку они просто убили, а будь ты обычной девкой из ближайшей деревни, с тобой бы еще позабавились, да так, что мне пришлось бы накладывать швы повсюду. Сама понимаешь, у молодцев из леса весьма богатая фантазия.

Он повернулся, чтобы уйти, затем позвал Рофа — мол, идем, дорогой, не будем мешать даме.

— Откуда ты знаешь, что я была в Оссене? — пискнула я вдогонку.

— Среди твоих вещей я наткнулся на крышку от фляги. Там тоже герб клана магов холода.

***

Вот такая она, благодарность. Вот так припомнил мне пару глотков водички Шерхем Айлан Виаро. С его точки зрения — прямо-таки облагодетельствовал. Я продолжала думать, что лучше бы он не лез не в свое дело, а оставил бы все как есть. Ведь умирать-то было совсем не больно, уж это-то я помнила хорошо. Больно только первые мгновения, а потом все уплывает в туман, звуки тонут в серой хмари… И наступает кромешная темнота, в которой нет и не может быть ничего.

И вот теперь, Ирбис Валле, ты стала нежитью. Превосходная карьера для юной вышивальщицы! Времени на работу — завались. Я вечно молодая, с неведомым талисманом вместо сердца и тремя швами на теле, сделанными суровой ниткой. Кровь не течет, но швы никогда не зарастут, один под ребрами слева, второй — чуть выше пупка, третий — как раз напротив сердца. Любопытно, что я теперь буду есть? Падаль? Или сырое мясцо? Или пойти к деревне, поохотиться на детишек? И, охр возьми, перспективы самые что ни на есть веселенькие: эльфы из Великого леса никогда не снизойдут до воскрешения какой-то неудавшейся магички. Даже если поверить в то, что они это действительно умеют. Так что передо мной — сама вечность. Вечная, твою мать, вышивальщица получилась. Интересно, Шерхем думает, что я должна его благодарить?.. Лучше бы не трогал, ей-богу.

Холодной волной накатило мертвое отчаяние. Как странно, да? Говорят, надейся, пока дышишь. А я вот вроде и дышу (зачем — непонятно), и даже соображаю помаленьку. Но совсем не осталось ее, надежды этой. Интересно, зомби себя тоже так чувствуют? Тогда, будь я Хайо, непременно испепелила бы всех некромантов, потому что ни одно существо в мире не должно так страдать после смерти.