Морфо

Длиннорукий подошёл к одному из них – с бородой, они пожали друг другу руки и Длиннорукий глазами указал на Колю.

– Это Николай – наше подкрепление на сегодня. Парень очень быстрый, только что он победил на соревнованиях тут, на полигоне.

Представлять собеседника казак не стал, видимо решив, что для первого знакомства с этим человеком можно обойтись без имён.

Тот кивнул и протянул Коле руку.

– Николай, вам наверно уже объяснили, зачем вы тут.

Коле было неудобно: он не знал, выставит ли Длиннорукого в неправильно свете, если ответит «нет», поэтому кивнул.

Это умение: прогнозировать ожидания других и говорить, что они хотят услышать было в совершенстве выучено им в церковной школе.

– Хорошо. Этих греховников надо давно выдавить из нашей станицы. Мы им уже давали уроки, но они не понимают. Надо чтобы каждый – КАЖДЫЙ получил за свой грех и осознал его. Даже если не удастся спасти души этих содомитов, пускай просто уезжают и не оскверняют наш дом. Чем больше мы отловим, тем больше шанс, что они станут уезжать, а за ними потянутся и другие. Нечего тут у нас Бога гневить, пусть делают это где-нибудь ещё.

Коля наконец понял.

– Наш сотник – Воробей, он тебе всё расскажет сейчас.

По плану выходило, что весь отряд, за исключением Коли и ещё одного стройного и по-видимому быстрого парня, выскакивает из кустов и быстро несётся на группу гомосексуалов, которые собрались в сквере через дорогу. Коля и второй парень наблюдают происходящее со стороны, и, заметив убегающих, гонятся за ними и по возможности обездвиживают.

Парни, одетые в камуфлированные штаны и люди постарше – в чёрных одеяниях с одинаковыми выражениями лиц смотрели сквозь кусты, определяя степень сбора врагов. Некоторые от нетерпения потирали руки.

Уставшее после соревнования тело Коли стало наливаться бодростью – молодой организм быстро восстановился, плюс в нём опять закипел адреналин. Воображение нарисовало ему размалёванных парней и мужчин, которые в одних трусах и женских чулках будут стоять в сквере, размахивая их извращённой противоестественной радугой. Чем больше он это представлял себе, тем больше его сосуды раздувались от давления, нагнетаемого учащённым сердцебиением.

– Пора!

С треском пролезая через плотную стену кустов, вперёд ринулись «штурмовики». Коля с другим парнем в качестве добивающих протиснулись в оставшиеся после них порывы зелёной изгороди и, держась на расстоянии, стали медленно приближаться к площади. По мере того как в поле зрения Коли увеличивалось количество деталей происходящего в сквере, в нём укреплялось сомнение. В небольшом парке, возле памятника Екатерине II была компания человек в 30. Все они были одеты в обычные вещи и совершенно не производили впечатления митингующих или что-то демонстрирующих людей. В их числе были женщины, так что это не напоминало какую-то злостную секту содомитов. Коля испугался, что его втянули в местную преступную группировку и используют, чтобы запугать жителей.

Тут его внимание привлекло резкое движение: из толпы дерущихся выделился человек и понёсся прочь от драки. Коля не успел принять решения, как услышал команду:

– Держи его, мать твою! – заорал непонятно откуда взявшийся сзади Длиннорукий прямо ему в ухо.

Может, если бы это крикнул кто-то другой, он бы не побежал, но тут сработал эффект знакомого лица: в нервозной суматохе он автоматически подчинился тому, кому больше всех доверял, потому что лицо Длиннорукого он видел дольше остальных. Коля помчался за убегающим и быстро догнал его. С разбегу он ударил того под колено, и убегавший с огромной силой ударился об асфальт, пролетев ещё пару метров.

– Свои! Свои! – кое-как, задыхаясь больше от удара, чем от бега, прокричал парень.

Он был одет в приторно-розовую футболку, рваные на бёдрах джинсы, а все уши были заколоты декоративными железками.

Коля дёрнулся, чтобы отойти, но вдруг в нём что-то слетело. Он сам не понял, почему стал действовать так: каблуком тяжёлого берца с отскоком, чтобы увеличить силу удара, влепил валяющемуся на земле.

– Кто тут тебе, пидарас, свой! А, сука?!

Он бил того снова и снова, не жалея ни жизненно важных участков, ни костей. От остервенения у него поднялась верхняя губа, от чего его красивое, мужественное и в то же время изящное лицо собралось дикими складками, как у больного, бешеного пса.

Он потом не мог вспомнить как, но его оттащили и обрызгали водой – только после этого туман с глаз упал.

– Ну ты… – сказал тот бородатый и неопределённо покачал головой – так, что было не понятно одобряет он или осуждает.

Над избитым до отслоения тканей человеком стояли двое в чёрном: один быстро дезинфицировал лопнувшие участки кожи, второй доставал из рюкзака перевязочные материалы и подавал первому.

– Это наш был, – глухо сказал один из «штурмовиков» – он нам информацию передал про это поганое сборище.

– Ну и что, он всё равно из этих! – всё ещё в запале выкрикнул Коля.

Немного погодя, когда все остыли, к нему подошёл Длиннорукий.

– Ну ты дал, конечно, – протянул казак – он, конечно, гомик, но он кается и помогает нам.