Морфология волшебной сказки. Исторические корни волшебной сказки. Русская сказка

Рассмотрим же, что представляет собой каждый вид наших сказок.

Если мы подпишем друг под другом все схемы, включающие борьбу – победу, а также те случаи, когда мы имеем простое убиение врага без боя, то мы получим следующую схему [26] (схема без функций подготовительной части; о них речь ниже):

Если подпишем друг под другом все схемы, включающие трудные задачи, то получится следующий итог:

Сопоставление двух полученных схем дает следующие результаты:

Отсюда видно, что борьба – победа и трудные задачи и решения их соответствуют друг другу по отношению к своему положению в ряду других функций. Среди этих функций меняют свое место только неузнанное прибытие и требование ложного героя, которое следует за боем (царевич выдает себя за повара, водовоз выдает себя за победителя), но предшествует трудным задачам (Иван дома поселяется у ремесленника, братья выдают себя за добытчиков). Далее можно наблюдать, что ходы с трудными задачами чаще всего являются вторыми, повторными или же единственными ходами и лишь сравнительно очень редко – первыми. Если сказка состоит из двух ходов, то ходы с боем всегда предшествуют ходам с задачами. Отсюда вывод, что ход с Б-П есть типичный первый ход, а ход с трудными задачами – типичный второй или повторный. Каждый из них может существовать и отдельно, но соединение всегда происходит в названном порядке. Теоретически, конечно, возможно и обратное соединение, но в таких случаях мы всегда будем иметь механическое соединение двух сказок.

3. Сказки, включающие обе пары, дают следующую картину [27]:

Отсюда видно, что и здесь функции Б-П (бой – победа) предшествуют функциям З-Р (задача – решение). Между ними стоит Ф (притязания ложного героя). Изученные три случая не дают материала для суждения о том, возможно ли при данной комбинации преследование. Во всех рассмотренных случаях оно отсутствует.

По-видимому, мы здесь имеем механическое соединение двух ходов, т. е. нарушение канона у малоискушенных рассказчиков. Это результат некоторого распада классической сказочной архитектоники.

4. Если подписать друг под другом все схемы, в которых нет ни борьбы во всех ее видах, ни трудных задач, то получится следующее:

Если сравнить схему этих сказок с предыдущими схемами, то видно, что и эти сказки не дают какого-либо специфического строения. Переменной схеме

подчиняются все сказки нашего материала, причем ходы с Б-П развиваются по верхнему ответвлению, ходы с З-Р по нижнему, ходы с обеими парами сперва по верхнему, а затем, не доходя до конца, по нижнему, а ходы без Б-П и без З-Р развиваются, минуя отличные для каждого хода элементы.

Некоторых оговорок требует положение функции Ф (притязания ложного героя). При развитии через функции боя и победы (верхняя схема) она стоит между неузнанным прибытием (X) и узнаванием (У), при развитии через мотив трудной задачи и ее решения (З-Р), показанном в нижнем ряду, она стоит перед функцией задавания трудных задач (перед З). Положение этой функции, по существу, одинаково. Она замыкает верхний ряд или открывает нижний. Элиминируя повторяющиеся элементы и подписывая несовмещающиеся элементы один под другим, мы получим следующую итоговую схему:

Под этой схемой могут быть подписаны все сказки нашего материала (см. приложение III).

Какие же выводы дает эта схема? Во-первых, она подтверждает наш общий тезис о полном единообразии строения волшебных сказок. Отдельные мелкие колебания или отступления не нарушают устойчивую картину этой закономерности.

Этот главнейший общий вывод на первых порах никак не совмещается с нашими представлениями о богатстве и разнообразии волшебных сказок.