Морфы (СИ)

Черный рыцарь смотрел словно сквозь меня. Интересно, сколько ему лет и как его зовут домашние? Неужели Костей? Странная мысль захватила меня полностью, отвлекая от новости о возможной страшной участи, но лицо при этом совсем не поддается коррекции, и Рыцарь читает его на раз.

- В реальном мире ты не умрешь, Ольга. - поспешил поправиться он. Видимо, опасаясь моей истерики, не иначе. - Но умерев во сне человека, который привяжется к тебе настолько, что поверит в это, ты навсегда пропадешь из мира снов. И дело не в том, что ты не закончишь учебу и не сможешь быть даже простым волонтером. У тебя больше никогда не будет снов.

Ох. А вот об этом меня не предупреждали. Или предупреждали, и я просто снова забыла? Или когда говорит Кошмарыч, это звучит как-то по-особенному? Потому что вообще много о чем предупреждали. Хоть и не с самого начала, конечно. Но вспомнить сейчас это начало — и не стоило тогда ни о чем таком говорить.

Я вдруг словно вернулась обратно, почти на год назад, в теплый летний день сразу после школьных экзаменов.

Впереди было целое лето, которое стоило потратить себе на пользу — следующее было распланировано вперед в связи с поступлением, а уж потом... Я рисовала себе красочные картины самых занятых в мире каникул. В конце концов, собиралась поступать я на факультет журналистики, а туда не только большой конкурс, но даже просто попасть с высокими оценками нечего было и думать. Писать иногда небольшие заметки в популярную только среди пенсионеров местечковую газету было мало, нужно было что-то еще.

Большинство моих друзей и хороших знакомых, по крайней мере, из той рассудительной части оных, что уже сейчас думали о ВУЗе, считали отличным вариантом поучаствовать в какой-нибудь волонтерской программе. Всем известно, это не только престижно и значимо, но и является приятным бонусом при поступлении. Давно прошли времена, когда в волонтеры шли сплошь только люди не от мира сего.

Один минус всё же был — мои родители не принимали никаких логичных доводов, считая, что негоже их «маленькой девочке» заниматься тяжелыми вещами вроде помощи больным в хосписе. Что ближайший хоспис находится за много километров от нашего дома, да и не взяли бы меня туда хотя бы из-за возраста, а волонтерская служба не всегда требует именно тяжелой медсестринской работы, убедить из так и не удалось. Кстати говоря, это было особенно обидно. С моей точки зрения, настоящий журналист должен владеть словом так, чтобы обыватели внимали беспрекословно. А с этой точки зрения, увы, мои родители были именно такими обывателями.

Поэтому этим теплым днем я просматривала все возможные вакансии как волонтерской службы, так и просто общественно-полезного труда — чем черт не шутит, лучше чем ничего, особое внимание уделяя тем вариантам, которые звучали бы солидно для моих родителей или, на что я слабо надеялась, не требовали письменного разрешения для несовершеннолетних.

Занималась я этим не первый день и уже потеряла всякую надежду, пообещав себе ответить согласием на работу со школьным летним лагерем. Там даже если и требовалась подпись родителей, получить её не составляло никакого труда. Начальником летнего лагеря была завуч младших классов, и её мои родители безмерно уважали. Хотя, что скрывать, возиться с второклашками и первоклашками мне хотелось куда меньше, чем героически приносить пользу на невидимом фронте какого-нибудь известного благотворительного центра. Тщеславие, да, не спорю.

И вот уже собираясь плюнуть на все свои мечты, я, разумеется, наткнулась на это объявление. Оно мало отличалось от обычных, которых я прочла уже столько, что в глазах рябило, но взгляд уцепились за приписку: «Опыт и документы не требуются. Возраст и пол значения не имеют. Требуется прохождение психологического теста». Ну и адрес.

У меня нюх на такие штуки — это выглядело невероятно подозрительно и от того мне нравилось еще больше. Мысленно я уже внедрялась в опасную контору. Ибо, уж поверьте знающему человеку, в наше время документы и опыт одновременно не требуются только в очень нехороших местах. Как известно, «без бумажки ты букашка». Или, скажем, живой контейнер для переноса ценных органов. Цинично, зато правда.

Конечно, стоило задуматься о том, что для меня может это плохо кончится, но где вы видели успешного и известного журналиста, который бы бежал от опасного, но интересного дела? Вот и я с презрением отнеслась к тому, что могла и не вернуться из подобного места, окажись оно тем, что я подозревала.

Но в тот день я думала о другом. Новые босоножки, легкий сарафан по щиколотку, простая коса и минимум косметики — хороший разведчик производит впечатление простака, это я уже уяснила из многочисленных фильмов. Найти нужный адрес было непросто, я чуть не прошла мимо тупичка, в который следовало свернуть. Всё это лишь подтверждало мои самые смелые ожидания и опасения. А вот потом начались странности.