Моргейн

Гаулт, за спиной Джестрина, выбрал три стрелы: он не поехал на чалом, которого все слишком хорошо знали, но пересел на гнедого. Остальная колонна догнала их на этой более ровной местности и рассыпалась по сторонам, как только среди сосен появились очертания жалких хижин. В небо с поляны легким туманом поднимался серый дым, люди занимались своими домашними делами, ткали одежду и мололи зерно, выменянное или украденное со складов самого Гаулта.

И вообще почему люди должны поднимать тревогу при виде трех людей, скачущих через их лагерь, хотя бы даже с луками наготове, ведь эти всадники проскакали мимо постовых.

Если их что-то и встревожило, то только вид лорда Арундена, скакавшего впереди и громко приказавшего всем собраться в центре деревни.

Но когда остальные двое подняли луки, натянули их и стрелы полетели в тех, кто подчинился, вот тут раздались громкие крики и люди бросились на двух одиноких всадников.

И тогда из кустов вокруг лагеря появились остальные воины Гаулта, стрелы полетели во всех направлениях, не щадя ни кого.

Арунден, к сожалению, замешкался, и случайная стрела сшибла его с лошади.

Сопротивления почти не было. Люди разбежались по кустам, спасая свою жизнь. — Не преследовать! — приказал Гаулт своим воинам. — У нас нет времени.

Когда на поляне все стихло, Гаулт опять поменял лошадь и поскакал туда, куда звал его Джестрин; там небольшая долина, в которой располагалась деревня, резко обрывалась вниз, и стала видна Дорога, цепочка белых камней, бегущая в бесконечность между покрытыми травой верхушками сглаженных холмов.

Джестрин повел их вниз с вершины холма по тропинке, хранившей следы человеческих ног, выступавшие голые корни сосен образовывали что-то вроде ступенек на грязном обрыве, обеспечивая лошадям более надежный спуск на пути вниз, на равнину.

Теперь бояться надо не стрел. А только тех, кого они преследуют.

И все-таки он не мог понять, почему они зажгли его лес и защищают людей. Почему, если они враги, не напали на Морунд? Почему, если друзья, не приехали к нему в гости? Женщина, которую покойный Арунден так многословно описал, конечно не была никакой полукровкой, а в высоком Человеке, ехавшем вместе с ней, безусловно скрывалось сознание какого-нибудь кел-лорда; а если они к тому же враги Манта, вышедшие из ворот во время экспериментов Скаррина, то их с почетом приняли бы в Морунде.

Вместо этого они взяли одного, а потом и второго из бывших людей Ичандрена, которые стали их советниками: Арунден успел рассказать и об этом, помимо всего прочего. Но самым удивительным было то, что один из них Чи ап Кантори: бледноволосый волчонок обманул даже волков Врат Морунда и прожил намного дольше, чем ему полагалось; потомки Кантори были дерзки и отважны, как и их отец, отважны насколько, насколько может быть отважным человек — и, вполне возможно, незнакомцы принесли его в жертву у ворот Морунда.

Но то, что вторым стал Брон ап Кантори, причиняло Гаулту-Киверину настоящую боль: за последние два года Брон не раз похищал слуг Гаулта и трижды руководил налетами на его склады. Он-то думал, что о нем позаботились на ручье Гиллина, как и о других мятежниках Ичандрена.

Бронникак не мог быть кел, потому никогда не был рядом ни с какими воротами; и поэтому Чи, скорее всего, тоже не был. Люди могут сколько угодно подозревать Брона или Чи — но он, Киверин, всегда видит правду. Нет, они оба люди.

И что же это такое, когда кел якшаются с людьми, непонятно с какой целью, не обращая внимания на законную власть?

Вот почему он, Гаулт-Киверин, отправился в этот длительный рейд; вот почему мысли, одна другой хуже, мелькали в его сознании, внушая все большую и большую неопределенность: должен ли он попытаться найти общую почву с этими чужаками, скорее всего врагами Манта, или надо напасть, ударить и убить, а потом надеяться на награду за спасение Скаррина.

А это, подумал он, не должно занять слишком много времени, ровно столько, сколько нужно, чтобы подготовить его убийство. Скаррин мог пренебрегать ссыльным Кивериным. Гаултом героем юга — нет.

Вслед за Джестриным он достиг широкой пустой Дороги, чалый легко догнал гнедого Джестрина, хотя обе лошади устали.

— Мы схватим их, — сказал Джестрин. — Время еще есть.

Теджос, вот о чем, без сомнения, думал Джестрин; там и только там. Туда идут враги, и там мы найдем их, а они — нас.

Тропинка, освещенная последними лучами солнца ныряла вниз, в полумрак, который был еще глубже под огромными деревьями, нависавшими над ней. — Уже близко, — заверил Брон, когда Моргейн спросила его. В полусвете лицо Брона казалось очень бледным, на нем блестели капли пота. Чи время от времени озабоченно глядел на него, но Брон не просил леди сделать передышку; и сам Чи тоже, хотя, судя по сгорбленной спине Брона, боль не отпускала, его руки вцепились в луку седла, при каждом толчке при спуске он болезненно содрогался: наверно рана на ноге открылась и Вейни мог только сочувствовать адским мукам, которые терпел Брон при езде по такой ужасной дороге.