Моря Африки

Не видно ни одной живой души, кроме миллионной колонии птиц. Много пеликанов. Они огромные, серого цвета, с огромным зобом, точно как в мультфильмах. Множество незнакомых птиц поменьше проносятся над головой в разных направлениях.

— Видишь как просто. Вот мы и на Dahlak.

— Действительно. Пока никого нет…

Жителей не видно, лодок нет, совсем никого. Спускаем на воду тендер и пробираемся к берегу отыскивая проходы посреди острых кораллов скрытых под мутной водой. Местность плоская и каменистая, вдали у подножия пустынного холма виден посёлок.

— Постой, не будем показываться.

Слишком поздно. Появление людей разрешает наши сомнения, идти дальше или нет.

Женщины одеты в старые выцветшие платья, оставляющие открытыми длинные руки, на мужчинах старые штаны или просто куски материи вокруг бёдер. Улыбаются, жестикулируют, говорят на неизвестном диалекте и немного на арабском, зовут нас в сторону глинобитных хижин стоящих на чёрной земле. Появляется деревянный балдахин с двумя подушками на которых мы церемонно восседаем ожидая пока приготовится кофе.

Женщины, отбросив свою обычную стыдливость, снимают вуали закрывающие лица.

Улыбаются, разговаривают с нами. Они из племени Афар, объясняют нам и показывают с гордостью подпиленные резцы.

Афар! Мы уже слышали о них. Директор музея в Асмаре рассказывал о них как о диком племени которое живёт в Судане и Эритрее. Они наполовину кочевники и свободно перемещаются, как делали это всегда, вдоль побережья и между островами не признавая ни одно из этих государств. Я представлял их бесстрашными воинами, высокими, гордыми и грозными. На самом же деле они маленькие, бедно одетые, любезные и улыбающиеся.

Тем временем, совсем рядом, опершись о глинобитную стену хижины, только что окотилась коза. Малыш чудом стоит на ногах, неуверенный, дрожащий мокрый и липкий.

Глаза ещё не видят, но он уже ищет сосок. Он ещё не знает что это и где это, ошибается и сосёт ногу, пробует ещё и сосёт живот. Первый раз, но в конце концов он находит. Готов наконец и кофе. Чёрный и очень сладкий с имбирём, как у тех суданских старушек.

Согласно путеводителя 1936 года здесь рядом, в окрестностях посёлка, должны находиться около сотни подземных цистерн вырытых в стародавние времена, когда остров служил базой для торговли рабами между Африкой и Аравией. Но вокруг нас лишь бесконечная жёлтая сухая равнина с редкими возвышенностями и редкими кустами, годящимися на корм верблюдам. Пытаемся спросить у наших новых знакомых о цистернах, изображая рытьё ямы в земле и с помощью арабского: «Маа», вода.

Нас повели по извилистой тропинке, по которой навстречу нам идут девушки возвращающиеся в деревню с сосудами с водой на голове. Подходим совсем близко к морю, севернее того места, где оставили лодку. Здесь нет цистерн, которые мы искали, но место великолепное. В тени небольших пальм находится впадина с рядом отверстий в земле.

Мягкий ковёр из зелёной травки уже самим своим существованием подтверждает присутствие воды. И действительно, хотя большая часть отверстий сухие, в некоторых на дне находится лужица воды. Мутная, коричневая с мальками и головастиками, но это пресная вода и здесь, где никогда не бывает дождя, это лучшее, на что можно рассчитывать.

Когда возвращаемся на лодку, уже почти вечер. Бухта сильно изменилась. Отлив обнажил сотни метров дна и пеликаны наводнили зону водорослей. Похоже на какой-то иной мир.

Голубоватый слабый свет, вода, небо, бухта, пеликаны, луна — пейзаж доисторических времён.

Цистерны мы нашли через неделю в Сараде, южнее на этом же острове. Это подземные гроты покрытые каменным сводом, вырытые тысячелетие назад, чтобы поить рабов перевозимых из «Черной Африки», предназначенных для невольничьих рынков Аравии, Египта, Емена и даже Индии.

Внутри них вода кажется ещё прозрачной. Ещё там рядом есть некрополь. Сотни хорошо сохранившихся могил, периметр из камней, резные плиты. Надписи на арабском, на персидском, на фарси. Полуразрушенные арки и колонны вырисовываются на фоне неба.

Старик, появившийся ниоткуда, даёт нам понять, что он сторож. Он что-то говорит.

Сначала думаем, что он хочет денег, но он только хочет предупредить, что фотографировать и снимать можем сколько угодно, но камни уносить нельзя.

Мы согласны. Не возьмём ни камушка, и надеемся что все эти древности останутся здесь под солнцем ещё тысячелетия. Вокруг, насколько видит глаз, не видно никого и ничего.

Так как никто нас не останавливает, остров за островом мы продолжаем наши исследования. Выходим всегда рано утром, и каждый раз, когда выбираем якорь, сотни рыб безмятежно кружат вокруг лодки выставив из воды длинные плавники. Сегодня утром всего в нескольких метрах от лодки проплыла огромная черепаха, но я не успела взять телекамеру.

Телекамера! Вместе с фотоаппаратом они видимо заменили нам лук и стрелы или копьё, чтото, что служит для охоты. В конце концов, ведь разве мусульмане не верят, что тот, кто фотографирует, похищает душу?