Моря Африки

Однако теперь война в Йемене отрезала нас от мира. У нас нет калашникова и даже пистолета, который долгое время сопровождал нас на «Vecchietto». Это была Беретта девятого калибра, мы купили её в Венесуэле у владельца яхты из Южной Африки, который прежде чем отправиться путешествовать по свету, вёл курсы самозащиты для женщин в Иоганесбурге, обучал как раз обращаться с пистолетом. Верный своему призванию он продемонстрировал нам оружие во всех его аспектах, научил собирать и разбирать его, заряжать и смазывать, чтобы не заржавел. Мы даже вышли на несколько миль в море чтобы поупражняться в стрельбе на практике. В памяти у меня остался только ужасный грохот после десятка выстрелов в воду и испуганный взгляд Лиззи, которая после этого не хотела даже притрагиваться к оружию. Но Беретта, хорошо спрятанная в укромном уголке лодки, завёрнутая в носок своего бывшего владельца продолжала сопровождать нас три года в путешествии вокруг света, всегда готовая в случае необходимости появиться в качестве веского аргумента. Перед возвращением в Италию мы продали её на Роди итальянцу, который собирался идти через Атлантику.

Шумные вздохи и плеск десятка китов нарушает тишину и наши размышления. Они плывут вдалеке между нами и берегом и быстро приближаются. Мы идём на нос чтобы лучше видеть их. Киты идут курсом наискосок нашему и собираются пересечь нам дорогу.

Подходят на расстояние нескольких метров и ныряют один за другим погружая голову и поднимая на мгновение вверх огромный горизонтальный хвост, который в следующий момент хлопает по воде. Кит исчезает и подныривает под лодкой. На какое-то время они составляют нам компанию, приглушая беспокойство от этой странной тишины, потом удаляются в море, оставив нас снова одних.

Появляются новые бухты и мысы, пляжи, дюны жёлтого песка и скалистые выступы. Но всё пустынно и неподвижно. Мы устали. Уже тринадцать дней и ночей мы находимся в плавании. Идём курсом на север вдоль сомалийского берега, держась вне пределов видимости днём и приближаясь ночью, чтобы использовать ночной береговой бриз. На широте мыса Guardafui сомалийский берег заканчивается и Африка вместе с ним. Мы вышли в Индийский океан, где надеемся найти первые дуновения муссона и далее идти быстрее. Но тут мы встретили опять слабый ветер и крутые, беспорядочные, хаотичные волны.

Совершенно непредсказуемые валы катились на нас со всех сторон. Потребовались ещё три дня, чтобы добраться сюда, и только этой ночью, почти полностью прекратившиеся ветер и волнение предвестили близость земли, ещё до того как она появилась.

Мы чувствуем себя усталыми и неуверенными, не знаем чего ожидать. В резком свете утра стоим перед незнакомым островом, одни и не видим ничего и никого. Кажется мы потеряли вкус к приключениям.

— Может быть пойдём дальше?

Достаточно одного движения, чтобы изменить курс. Лёгкий поворот румпеля, подобрать паруса и мы могли бы отправиться в открытое море, словно Сокотра и не существовала.

— Подожди, не будем принимать скоропалительных решений. Подойдём ближе.

Вода стала голубой и сквозь неё видно песчано-скалистое дно и большие косяки красных рыб. Появляется мыс тёмного песка, а на берегу, кажется, развалины крепости. Смотрю в бинокль — это не развалины, и крепости нет. Это кучи камней с отверстиями. Неожиданно соображаю, что это жилища. Бегают голые детишки, женщины одетые в жёлтое. Это деревня. Нет ни дерева, ни куста, ни дороги. Только отверстия в скалах и дома сложенные из камней.

В море, продолжением мыса появились тёмные пятнышки. Это крохотные каноэ.

— Пошли посмотрим? — глядим друг на друга в нерешительности.

— Не испугаемся же мы бедных рыбаков в каноэ?

Направляемся в сторону полуострова, медленно приближаемся.

Каноэ все чёрные, старые и растрескавшиеся, как и их хозяева. В каждой лодке два рыбака, которые ныряют по очереди и собирают что-то со дна. Они прерывают своё занятие и тоже приближаются к нам на вёслах. Из одежды на мужчинах только кусок материи вокруг бёдер.

Очень худые. Африканского типа лица.

Первый подошедший делает недвусмысленный жест, хлопает рукой по втянутому животу: голод. У нас есть хлеб, ещё из Массава. Он засох и пахнет плесенью после нескольких недель в рундуке, но они съедают его с удовольствием. Сыр же, с которым мы расстаёмся скрепя сердце, принимают подозрительно. Передают его друг другу, из лодки в лодку, нюхают, мнут, рассматривают в нерешительности. Наконец один пробует и выплёвывает, показывая единственный жёлтый зуб оставшийся во рту.

Дно каноэ полно устриц, размером в ладонь, плоды их постоянных ныряний. Нам они их не предлагают, а просят ещё хлеба. Когда же даём понять, что больше у нас нет, просят денег.

— Flus, flus, flus, bachscisc, bachscisc… — повторяют все вместе монотонным хором, вызывающим мурашки по коже.

Они не агрессивны, но и не дружелюбны. Стоят в своих каноэ держась за релинги и повторяя: «Flus, flus, flus, bachscisc…». Другие каноэ приближаются прямо от деревни и сидящие в них люди начинают кричать, как только оказываются на расстоянии слышимости.