Моряки Зелёного Моря

Я просила Дорианну подарить мне терпение - она ответила: “Нет. Ибо терпение - ростки, взращенные испытаниями, через которые ты проходишь, становясь сильнее. Терпение ты должна заслужить, и тогда тебе станет легче переносить трудности”.

Я просила Дорианну подарить мне счастье - она ответила: “Нет, ибо я даю лишь благословение. Счастье зависит лишь от тебя самой”.

Я просила Дорианну избавить меня от боли - она ответила: “Нет. Ибо боль есть часть моей задумки. Боль и есть жизнь. Её ты чувствуешь, и это делает тебя единой со мной, ибо мне она тоже знакома”.

Я просила Дорианну обо всём, чего мне хотелось в мирской жизни - она ответила: “Нет. Ибо я дала тебе жизнь, дабы ты стала охотником. И не судьба охотника – вкушать дары под древом. Судьба охотника - добывать самостоятельно, заботясь о добытчиках после тебя”.

И в конце своего пути я попросила Дорианну подарить мне путь, который позволил бы ей гордиться мной, как ярким цветком, средь её бесконечного зелёного поля.

И тогда оказалось, что всё это время за личиной богини прятался демон. Жадное и трусливое, охочее до чужой боли и крови создание, что говорило её словами не потому, что действительно имело их в виду, а потому что знало их и притворялось чем-то великим, когда на самом деле бежало от тех, кто приближался к её величию.

***

- Пожалуйста, не уходи… “Не отключайся, бейся, борись, убивай дальше и давай твоему телу страдать”.

Она сжала когти, пытаясь удержать в них свою жизнь.

Она видела в его глазах: Кобре было не впервой терять людей. Как и у любого, кто находится в компании, они рано или поздно высыпались из его рук, подобно песку. Однако её потеря была для него слишком болезненна.

“Трепетное сердце в оболочке из холодного мрамора, обдутое жестокими ветрами и песком, всё равно стучит живо и болезненно, когда потери его режут… Прости, судьба моя, я тоже думала как ты, а потом узрела, кто ты на самом деле. Зря я держалась близ тебя, ибо ты смерть моя, и ничем я тебе не помогла”.

Боль. Боль пронзала её насквозь и напоминала о себе уже после шока и живой силы, переполнявшей её тело. Словно раскалённый прут вонзился ей под плечо, сделав всё тело одним ярко пылающим костром, бьющим фонтаном искр.

Иногда перед глазами вспыхивали различные символы, значения которых Сова попросту не понимала; ярким алым светом пылали они перед ней, и рот наполнялся слюной, а в горле что-то царапало, принося боль и кровь. Голоса перебивали всё вокруг, сливаясь в один бесконечный шум. Но один звучал средь них ясно, как кровь, текущая по белой стене.

“Я не останусь здесь! Я вырвусь прочь, покину тебя! Не дам Дому себя схватить! Они, бестии кровавые, несут мёртвую кровь, мёртвую! Не дамся! Бороться буду, улечу! Им не взять меня живой с тобой, дрянная непослушная душа! Нас подстрелил сам дьявол, а теперь змей несёт к своим подельникам, дабы добить! Когти, кровь, бороться, охота, кровь!”

Сова на секунду прикрыла глаза, морщась от боли, но в голове туманилось, чтобы что-либо различать.

Её взгляд упал на Молчуна и на неизвестную девушку-инферлинга, крылатую, как и она, но не совиным пером, а кожистым мышиным. Тесак на цепи порезал крылья, когда она ими прикрывалась, чтобы защитить себя, и появилась зияющая неприятная рана, но инферлингшу это не остановило.

И тогда взгляд сошёл на Ругу. Кровь, иссохшая под солнцем на старых скалах. Жестокий ржавый прут, на который её, Сову, надели со всего размаху. Разве может она умереть и не увидеть, как настигнет возмездие эту костяную голову?

В Сове вспыхнула ненависть; кахаширка навредила Малине! Её маленькой Малине! Где же та? Где же её хорошая девочка? Всё ли с ней хорошо? Неужели её убийца, предатель, которого она любила всем сердцем, как свою судьбу, бросил её там? Одну, среди холодных цепей и убийственных теней?

- Малина…, - как бы ярок не был глас внутри, снаружи звучал только слабый хрип.

Сил почти не оставалось, даже выдыхать слова. Губы казались пересохшими, как в знойный солнечный день, что выжигает кожу и испаряет всю воду в округе.

Кобра тащил её на плечах, а какой-то молодой парень поспевал за ним и что-то кричал; не то заклинания, после которых тени падали, не то призывы к своей подруге, которая прикрывала их отход.

Они - два сердца, нашедших дорогу, и так долго по ней странствовали, что решили остаться на ней вместе до самого конца. Почему Сове теперь не увидеть что-то такое? А ведь ей хочется. Жуть как хочется. До окровавленного клюва, до зубами разодранной кожи.

Кобра вытащил её из тьмы на свет. Его автомат болтался на груди.

Снаружи разверзся ад, который в полной мере Сова не могла постичь; некоторые дома и обломки горели, бесновались жуки. Под куполом города вились рогатые создания, несущие раздор и поступательно разрушавшие всё, что оказывалось на их пути. Камбионы, с которыми они встречались ранее.

Что-то внутри неё забилось, закричало совой, пытаясь вырваться из клетки тела. Сова застонала, скорчилась от боли, когда под её кожей, выжигая символы, бесновалась сущность, пытаясь вырваться.