Моряки Зелёного Моря

С биноклем в руках, лёжа на черепице, Кобра жарился под солнцем и внимательно наблюдал на протяжении часов, как караванщик разговаривал со своими друзьями, с другими своими животными, подмечал его повадки в довесок к тем, какие обнаружил, пока наблюдал за ним до продажи.

Всё сходилось - человек был достойный, и всё же сердце Кобры не успокаивалось. Что, если этот караванщик с гнильцой? Где-то он должен совершить ошибку, люди далеко не прекрасны. Они любят быть жестокими, уж Кобра это знал как никто другой. Если легендарные миротворцы способны на ошибки, то чего стоят простые смертные работяги?

- Что делаешь?

Кобра вздрогнул, перевалился на спину и, увидев Сову, откинулся на кровлю. Опять она его преследовала.

- Ох чёрт, почему ты меня так пугаешь?

- Я не чёрт, я светолит, - хитро и широко ухмыльнулась Сова, устроившись рядом на кровле и сложив крылья. - Духи нашептали, что скоро солнце прожжёт в тебе дыру, вот я и пришла посмотреть. Что делаешь?

- Наблюдаю, - отмахнулся Кобра и дополнил, предвещая поток вопросов. - Я продал жука одному караванщику, но думаю, что в том есть гниль. Мне просто нужно в этом удостовериться…

- Если в человеке есть гниль, её надо вычистить, - серьёзно добавила Сова. - Я могу пустить ему кровь. А ты удостоверишься, есть ли в нём гниль.

- Нет, - Кобра посмотрел на неё даже более серьёзно, чем она на него. - Это погоды нам не сделает… Гниль у него может быть в душе, её надрезом не вытащишь. Почему тебя, блин, так постоянно тянет на кровь?

- Меня не тянет, она сама тянется. Кровь - основа всей жизни. В ней вся человеческая сущность. Вылей из него кровь, и от человека ничего не останется.

То ли от солнца, то ли от речей Совы, но голова Кобры была готова поплыть.

- Как ты вообще меня нашла?

- Признаться, это несложно, когда умеешь летать, - Сова улыбнулась. - Зачем ты вообще следишь за тем, кому продал своего жука? Это ведь ты его продал, теперь он чужая собственность, значит и чужая головная боль, разве нет?

«Рабочий обязан работать, в этом его главная ценность. Человек принадлежит тому, кто им владеет, а не самому себе, ибо так гласит закон силы. Если человек не подвержен соблазнам, если человек умеет управлять реальностью вокруг себя и способен следовать замыслу, то он управляет собой».

- Ты говоришь прямо как дьявол, - фыркнул Кобра. – Вот ты. Разве ты могла бы продать Малину? У тебя бы поднялась рука?

- Даже если бы попыталась, не думаю, что избавилась бы с концами. Малина очень упрямая птица. - Сова слегка хихикнула. Сегодня она казалась даже почти нормальной. - Да и вообще, у меня бы сердце не дало её продать.

«И вот как её поймёшь? Сердце, рука, разве не это я имел в виду?»

- Если бы мы могли поместить Громдака в нашу машину, думаю, он остался бы у меня, - объяснил Кобра. - Но мы не можем. Потому что он размером с отдельный грузовик и требует ухода, который мы вряд ли предоставим.

- Да-да-да, я это понимаю. Кобра, пускай я лишь иногда слышу ваши слова, но понимать вас несложно.

- Оно и видно, - пожал плечами Кобра. Кобра действительно порой думал, что у Совы всё плохо со слухом.

- Что видно? - не поняла она, но потом встряхнула головой. - Мне вот что сказать тебе хочется; ты пропал тут на день. Исчезнешь на неделю. Нет ничего плохого в том, чтобы подобрать для друга хорошего нового владельца, если ты не можешь о нём позаботиться… Но ты не можешь заботиться о нём вечно. Ваши судьбы разошлись; это одно из правил вселенной. Тебе будет больно, если не примешь это. Оно колется, оно жжётся, но оно твоё, и так как оно произошло, его нужно принять.

«Ты уже донесла мысль, почему ты начинаешь пересказывать её мне, да ещё и странным языком?»

- Мне всё равно нечем заняться. Посижу тут, вреда не будет. Я уже даже на мордобой с Молчуном записываюсь, лишь бы время с пользой потратить, - пожал плечами Кобра. - А если этот бородач будет плохо относиться к Громдаку?

- Ты не сможешь это проверить, Кобра. Ты не будешь с ними месяцами, а они не будут тут вечность, - сказала Сова, пересела и прикрыла голову от солнца. - Я вижу в тебе раны. И я знаю, как их унять: зияющую пустоту надо заполнить, тогда она перестанет быть пустотой.

- Это что ты имеешь в виду? – с сомнением посмотрел на неё Кобра, чувствуя, как солнечный жар понемногу становился невыносимым. Приходила пора очнуться и заканчивать со слежкой, иначе до похода можно не дожить.

- Тебе нужен жук поменьше, - предложила Сова. - Такой, чтоб и в руке помещался и нравился тебе; согретое сердце нередко как хорошо перебинтованная рана. Вселяет надежду и уверенность, снимает боль.

- Но что, если он ублюдок? Что, если Громдак будет работать больше, чем может выдержать, или этот чёрт пустит его на мясо? Я знаю, как обращаться с жуками, а он? А может он просто слабохарактерный, и если Громдак пострадает, то просто бросит его умирать?... Сова, нельзя же так. Безнадёжно раненых добивают, если нельзя вылечить, но у кого-то на это может духа не хватить.

Впрочем, Кобра уже не был уверен, как нельзя, а как можно. Возможно, во всей несправедливости было виновато лишь палящее солнце.