Морильское время

— Ну, во-первых, бараны в норах не обитают. Неудачное сравнение, — иронично заметил Аркадий Денисыч. — Но самое плохое то, что ты всё ещё думаешь, что нами управляют враги человеков. Это совсем не так. Они такие же люди как мы. Более того, любят свой народ и свою страну. Они никому не желают зла, и, уверен, совершенно искренне хотели помочь вам в шахте. Облегчить ваши страдания, я бы сказал.

— Так что ж они зомбировали-то всех?

— Ну, зомбировали, это ты чересчур хватил, — улыбнулся Аркадий Денисович. Похоже, беседа доставляла ему искреннее удовольствие. — Просто немного корректируют коллективное бессознательное в свою пользу. А если серьёзно, то повышают контролируемость общества, а заодно и его стабильность. И нашу общую уверенность в завтрашнем дне. Благие, в общем-то, цели. И главное — все довольны!

— Аркадий Денисович, ну ведь вы же сами-то так не считаете! — исчерпав все аргументы возмутился Борис. — По-моему, только завести меня решили.

— Ну, может, и не считаю, — улыбнулся в усы Денисыч, — но завести тебя отнюдь не стремлюсь. Просто хочу, чтобы ты не видел в Диортаме врага нации… Находить врага — это вообще очень плохо, это — не конструктивно и разрушительно. А ещё такого могущественного… Ведь тебе жить с пониманием этого соседства ещё много лет. И если ты не сможешь держать себя в руках, то, боюсь, может случиться беда.

— Да ну, что вы? Сами говорите, что это очень миролюбивая организация, и сразу же предостерегаете.

— Миролюбивая-то она миролюбивая, пока её не трогать. Тем более, с их средствами любого врага в течение пяти минут можно превратить в друга. А опасаюсь я вот чего… — он на секунду отвлёкся, пристально вглядываясь в содержимое кружки, словно искал там ответ. — Косик сильно тебя мутит. Молодой он, горячий, в бой рвётся. Как бы дел не наворотил — не расхлебаем.

Аркадий Денисович поправил скатерть, потом добавил негромко, но внятно:

— Я тебя очень прошу, Боря. Если что-то решишь делать, очень хорошо подумай. Подумай, что от твоих поступков зависит не только твоя судьба, но и многих других людей, которые тебе доверились.

— Да что вы? Конечно, Аркадий Денисыч!

— Конечно, конечно, — проворчал тот, — неспокойно мне что-то в последнее время. Чувствую какую-то опасность, а понять не могу. Как в детстве тогда. Ну, я рассказывал уже наверно.

— Нет, не рассказывали, — заверил его Боря.

Аркадий Денисович с видимым удовольствием положил себе две штучки сухого и очень вкусного печенья, которое, по его словам, иногда приносила Варвара, и принялся за рассказ.

— Когда я был маленьким, жили мы какое-то время с родителями в Иркутской области, в Тайшете. Небольшой такой городок, патриархальный. Отца после войны отправили на восстановление ГЭС на реке Бирюса. Не знаю уж, что там с этой станцией было, но отцу вменялось запустить её в самый кратчайший срок, хотя сделать это было, по его словам, практически нереально. Уже не помню, какого там оборудования не хватало, но чего-то очень важного. Тем не менее, отца, который не раз проявлял себя инженерной смекалкой на войне, обязали это сделать. Назначили главным инженером. А приказы в то время и не обсуждались.

И вот мы приехали в Тайшет. Поселили нас в „частном“ доме на окраине. То есть, в одноэтажном брёвенчатом доме в четыре комнаты, превращённом, по сути, в коммуналку. Две самые маленькие комнаты занимали мы с родителями и сестрой. Но по тем временам мы считались нуворишами — две комнаты нам дали только из-за того, что отец был большим, по местным меркам, начальником. Например, у бабы Вали, соседки нашей, мужа хоть и не было, с войны не пришёл, но зато было четверо детишек, а комната — только одна.

Она нас, конечно, недолюбливала, эта баба Валя, называя иногда „недобитыми буржуями“. Особенно, когда мама без спросу вешала бельё на её верёвку. Не знаю, что у них там было за соревнование, но они старались с мамой всегда занять чужую верёвку, что выливалось в латентную вражду.

Мне в том году как раз исполнилось девять лет. После голодного Зарайска, где мы с мамой жили в войну, сытый Тайшет показался мне не таким уж и плохим. В отличие от бабы Вали, с её сыновьями-погодками, Геной и Петей, мы быстро подружились. Петя был на год меня старше, очень крупный, но, видимо, сильно болезненный. Во всяком случае, он, кажется, оставался когда-то на второй год, хотя парень был отнюдь не глупый. Так что в сентябре, к моему восторгу, мы все вместе пошли в один класс.