Морис

В августе Морис взял недельный отпуск и, следуя приглашению, прибыл в Пендж за три дня до начала крикетного матча «усадьба против деревни». Он приехал в странном и горестном настроении. Размышляя о гипнотизере, которого рекомендовал Рисли, он все больше склонялся к тому, чтобы с ним проконсультироваться. Это так беспокоило. К примеру, ехал он через парк и, увидев, что молодой егерь веселится с двумя служанками, почувствовал укол зависти. Девицы были до ужаса безобразны, паренек же — нет, и от этого почему-то стало только хуже, и Морис уставился на трио сурово и осуждающе. Девицы, хохоча, побежали прочь, а егерь отплатил Морису быстрым взглядом, но затем решил, что безопаснее будет притронуться к козырьку. Ну вот, он испортил им эту маленькую забаву. Но они вновь сойдутся, когда он проедет мимо, и ведь на всем свете девушки встречаются с парнями, чтобы целоваться и целовать; не лучше ли самому изменить натуру и стать в общий строй? Он решит это после визита — ибо вопреки всему он до сих пор надеялся на что-то от Клайва.

— Клайва нет дома, — сказала молодая хозяйка. — Он передает вам привет, и все такое, а сам вернется к обеду. Арчи Лондон о вас позаботится, хотя я не думаю, что вы нуждаетесь в заботе.

Морис улыбнулся и согласился выпить чаю. Гостиная имела прежний вид. Посетители деловито расположились группами, и хотя мать Клайва более не председательствовала, она по-прежнему жила здесь, — видимо, благодаря оскудению вдовьих домов. Впечатление упадка усилилось. Въезжая в усадьбу, Морис сквозь завесу дождя заметил, как покосились столбы ворот, зачахли деревья, а в доме яркие свадебные подарки выглядели точно заплаты на изношенной одежде. Мисс Вудз не принесла с собой денег в Пендж. Она была воспитанна и очаровательна, но принадлежала к тому же классу, что и Даремы, а с каждым годом Англия была склонна все меньше платить таким, как они, высокую цену.

— Клайв ведет предвыборную компанию, — продолжала она. — Осенью довыборы. Он, наконец, убедил их убедить его выставить свою кандидатуру. — У нее была аристократическая привычка критиковать заранее. — Но если серьезно, то для бедноты было бы замечательно, если бы его избрали. Он их самый верный друг, да только они об этом не знают.

Морис кивнул. Он чувствовал расположение обсуждать социальные проблемы.

— Им нужно немного муштры, — сказал он.

— Да, им требуется лидер, — послышался мягкий, незаурядный голос, — и пока они его не обретут, они будут страдать.

Анна представила нового пастора, мистера Борениуса. Он, словно часть ее приданого, переехал в Пендж вместе с ней. Клайву было все равно, кого назначить приходским священником, лишь бы тот оказался джентльменом и был готов полностью посвятить себя деревенским жителям. Мистер Борениус удовлетворял обоим условиям, а поскольку он служил Высокой церкви, то это могло восстановить равновесие, ибо предыдущий пастор был представителем Низкой.

— О, мистер Борениус, как интересно! — крикнула через всю комнату пожилая леди. — Однако, полагаю, вы хотели сказать, что все мы хотим лидера. Вполне с вами согласна. — Она стреляла глазами туда и сюда. — Повторяю, каждый из нас хочет лидера.

Мистер Борениус следил за направлением ее взгляда. Быть может, он искал что-то, но не нашел, поскольку вскоре удалился.

— Дома ему совершенно нечем заняться, — задумчиво проговорила Анна, — но он всегда так. Зайдет, пожурит Клайва за то, что тот плохой хозяин, и ни за что не останется обедать. Понимаете, он слишком чувствителен, он печется о бедных.

— Мне тоже приходилось иметь дело с бедными, — сказал Морис, взяв кусок торта, — но я не могу о них печься. Каждый должен им пособлять хотя бы ради страны, вот и все. Они чувствуют совсем не так, как мы. И страдают они не так, как страдали бы мы на их месте.

Анна взглянула на него с неодобрением, однако поняла, что доверила свои сто фунтов надежному маклеру.

— Мальчики, подносящие мячи на гольфе, и воспитанники интерната в районе трущоб — это все, что я знаю. И тем не менее, кое-чему я научился. Бедные не нуждаются в жалости. Меня они любили по-настоящему, когда я надевал перчатки и начинал их мутузить.

— О, вы учили их боксу?

— Да, и еще играть в футбол… Из них никудышные спортсмены.

— Надо думать. Мистер Борениус говорит, что они нуждаются в любви, — сказала Анна после паузы.

— Не сомневаюсь, да только они ее не получат.

— Мистер Холл!

Морис вытер усы и улыбнулся.

— Вы страшный человек.

— Не думаю. Впрочем, пожалуй, да.

— Вам доставляет удовольствие быть страшным, ведь так?

— Ко всему привыкаешь, — сказал он, вдруг обернувшись на хлопнувшую сзади входную дверь.

— Батюшки, а я еще распекала Клайва за то, что он циник. Да вы его переплюнули!